От неожиданности все оторопели, в том числе и я, а вслед за
этим испугалась: муженек мне голову оторвет, и будет прав. Если бы не наша
дурацкая самодеятельность… О господи… Я всхлипнула, а Роман Андреевич, шагнув
ко мне и обхватив за плечи, прижал к широкой груди с намерением защитить от
всех возможных неприятностей. Эта сцена потребовала некоторого времени, в
течение которого вновь прибывшие смогли разобраться, кто есть кто, и даже
обменялись рукопожатиями. Муж перевел взгляд на Игоря, сидящего в углу с видом
сомнамбулы, и укоризненно произнес:
— Где у тебя были мозги?
Игорь закрыл лицо руками и заплакал, то и дело повторяя:
— Лелька… господи, Лелька…
Прибывшие смотрели на него, на меня и хмурились.
— Как вы себя чувствуете? — наклонился к Игорю
один из них и неуверенно кашлянул: — Вы можете ответить на наши вопросы?
— Да, — закивал Игорь. — Я могу. Это я его
убил… я испугался, что он будет стрелять, Анфиса бежала навстречу, и я
испугался, что он… я… господи, где Лелька?
Я-то, конечно, поняла, что он имеет в виду, а вот мужчины в
комнате — нет, чему я не удивилась. Изъяснялся Игорь путано, слова произносил
невнятно, а в целом здорово походил на сумасшедшего. Мужчины тихо заговорили
между собой. Роман Андреевич, выпустив меня ненадолго из цепких объятий, принял
деятельное участие в разговоре.
Я опустилась на скамью у окна и разглядывала пол под ногами.
В общем, денек выдался — хуже не бывает. Меня извели вопросами. Я отвечала, изо
всех сил стараясь ничего не напутать, всхлипывала, иногда ревела, вспомнив про
Лельку, которая неизвестно где находится, а главное, неизвестно с кем, а когда
вопросов у моего собеседника не осталось, он сдал меня с рук на руки Роману
Андреевичу, шепнув осторожно, рассчитывая, что я его не услышу:
— Покажи ее врачу. Такая история не пустяк, а у нее
веко дергается.
Вот тебе и раз, только века мне и недоставало. Люди думают,
что я свихнулась. Впрочем, чему удивляться, свихнешься от таких-то дел…
Муженек здорово перепугался и прямо из милиции повез меня в
больницу «Скорой помощи», к знакомому специалисту. Но специалист был хирургом,
а у меня все кости целы, вот только с головой не в порядке, и мы опять куда-то
поехали, а я, не выдержав всех тягот сегодняшнего дня, взяла да и уснула, а
открыв глаза через некий временной промежуток, обнаружила, что лежу на кровати
в собственной спальне, рядом со мной сидит Женька и настороженно на меня
поглядывает.
— Привет, — вздохнула я и добавила, не удержавшись:
— Чего глазищи-то вытаращила?
— Как же, — шмыгнула носом Женька. — Тут
некоторые намекали на то, что ты с катушек съехала.
— Это он намекал? — кивнула я в сторону вошедшего
Романа Андреевича.
— Ни-ни, — торопливо покачала головой
подружка. — Светило медицины был. Такую речь толкнул, я даже плакала. Так
душевно говорил, мы с Ромиком, конечно, ничего не поняли, но все равно
перетрусили. Голова у тебя и в мирное время малость слабовата, а тут выстрелы.
— Помолчи, тарахтелка, — накинулся на нее Роман
Андреевич. — Вот уж язык-то без костей. — И повернулся ко мне: —
Хочешь чаю?
— Ничего не хочу, — ответила я, собираясь
зареветь, потому что стало ясно: хорошего нагоняя от мужа мне не избежать, и
было это тем более обидно, что я прекрасно знала: нагоняй я заслужила.
— Эй, — нахмурился муженек, — завязывай
реветь. Ты меня и так здорово напугала.
— Точно. Втащили в квартиру точно мертвую, —
бормотала Женька и всхлипнула, опасливо косясь на Романа Андреевича. —
Господин подполковник вокруг тебя скакал, точно кузнечик, и с перепугу наорал
на меня. Ох и лютовал он вчера, страсть. Как люди существуют с таким
начальником?
— Да вас убить мало! — разозлился Роман Андреевич,
но, так как накинулся на Женьку, а не на меня, я не особенно испугалась, однако
на всякий случай потерла глаза и жалобно спросила:
— Что теперь будет?
— С кем? — съязвил он. — Если ты имеешь в
виду Лельку, то о ребенке до сих пор никаких известий, а после того, что
произошло… Ладно, — вздохнул он, добрея физиономией. — Все не так
скверно. Надеюсь, что ее отыщут.
— А Игорь в больнице, — шмыгнула носом
Женька. — С сердцем что-то… Оно и неудивительно: дочери не помог, и
неприятностей теперь выше крыши.
— Каких неприятностей? — испугалась я.
— Как каких? Он человека убил. Конечно, ситуация
непростая, но… еще неизвестно, что решит суд.
— Какой суд? — пролепетала я.
— Обыкновенный, — разозлилась Женька, а Роман
Андреевич торопливо перебил ее:
— Да помолчи ты… Вот ведь язык… — Он сел рядом и
заговорил спокойно: — Я думаю, все с Игорем утрясется. В конце концов, есть
письмо с угрозами, есть свидетель, что парень собирался выстрелить, пистолет у
Игоря зарегистрирован, а то, что он самостоятельно занялся спасением дочери,
дело обычное. Уж очень наши граждане не любят обращаться в милицию, а как
жареный петух клюнет в одно место, сразу вой поднимают: куда ж менты смотрели?
— Вот именно, — съязвила Женька. — Менты
такой народ, их сроду в нужном месте в нужное время днем с огнем не отыщешь.
— Кто б спорил, — развел руками муженек.
— От Анфисы-то они хоть отстанут? — вздохнула
Женька, а я насторожилась, мысль о еще одном посещении милиции рождала в душе
смертную тоску.
— Отстанут, — передразнил Роман Андреевич и
посуровел. — Я говорил, что ваша дурацкая игра в сыщиков до добра не
доведет, так и получилось. Еще раз куда сунетесь, посажу под домашний арест.
Причем сидеть будете по разным комнатам.
— По разным мы не можем, — кашлянув, возразила
Женька, дернула плечом под взглядом моего муженька и попросила жалобно: — Да
ладно орать-то, Ромка. Ведь никакого толка от твоего крика.
— То-то и оно. Своего ума у вас нет, и людей не
слушаете… Идемте пить чай. Я вижу, ты уже выздоровела, и нечего прикидываться
сиротой.
Мы устроились в кухне и выпили чаю с пирожными, принесенными
Женькой. Роман Андреевич смягчился, и я по прошествии некоторого времени решила
его спросить:
— А кто этот парень?
— Убитый?
— Да.
Женька слабо шевельнулась и навострила уши.
— Трусов Валерий Станиславович. Лелькин дядя, потому
что Инге, ее настоящей мамаше, доводится родным братом.
