— Так у нее был брат? — ахнули мы в два голоса и
многозначительно переглянулись. Роман Андреевич треснул ложкой по столу и
заорал:
— Не сметь! — Голос у мужа такой, что ему впору
кавалерийским полком командовать, мы с Женькой с перепугу полезли под стол, но
вовремя одумались, покраснели и потому разозлились.
— Ну что ты орешь, как потерпевший? — пристыдила
Ромку подружка. — Ведь совершенно естественное любопытство…
— Я насчет домашнего ареста предупредил? Отлично.
Сунетесь опять не в свое дело — пеняйте на себя. Это не игра и не дурацкий
детектив. Это по-настоящему. И ребенок самый что ни на есть настоящий. Дайте
профессионалам возможность спокойно работать.
— Тоже мне, профессионалы, — пробормотала Женька и
махнула рукой, сообразив, что Ромка сейчас опять заорет. — Да не рявкай ты
так, что стекла дрожат. Мы дамы чувствительные, далеко ли до греха, — и
вздохнула, глядя на меня. — Как же мы этого братца прошляпили?
— Зато Дунаев его не прошляпил, уложил наповал, —
ехидно напомнил Роман Андреевич. — Теперь ни Лельки и ни единой зацепки,
одна слабая надежда, что ребенок в самом деле со своей настоящей матерью. У нее
трудности, а братец четыре месяца назад из тюрьмы освободился, вот и решили
поправить свое финансовое положение таким способом.
— Освободился из тюрьмы? — пролепетала я.
— Вот именно. Кому из них пришла в голову мысль
похитить ребенка, не знаю, но они свой план осуществили. Теперь Инге назад
дороги нет, договориться с Дунаевыми по-хорошему она уже не сможет: есть труп,
есть письмо с требованием выкупа, все это тянет на приличный срок, поскольку
родительскими чувствами здесь и не пахнет. И как поступит она в такой ситуации,
одному богу ведомо…
— Самое разумное было бы вернуть ребенка, —
испуганно сказала я.
— Конечно, только с разумом она не в ладу, раз затеяла
все это.
Разговор произвел тягостное впечатление, я вертела в руках
чашку и думала о том, что Ромка, безусловно, прав: в том, что случилось, есть и
моя вина. Игорь не в состоянии был оценить ситуацию и решил заплатить выкуп, но
я-то… я просто обязана была позвонить мужу и все рассказать. Парень бы жив
остался, и Лелька вернулась бы домой.
Я вздохнула и положила ладонь на руку мужа, Женька, заметив
это, недовольно нахмурилась и поинтересовалась у него:
— Ты на службу сегодня пойдешь?
— Не пойду, — ответил он.
— Как же так, ведь Родина в постоянной опасности?
— Она привыкла и уже не боится. А тебе домой надо,
чувствую, у тебя там масса дел накопилась.
— Мы ж к Верке съездить хотели, — обиделась
Женька.
— Завтра. Там народу полна квартира, ты ведь звонила
час назад. В общем, обойдутся без вас. Анфисе отдых нужен, и мне, кстати, тоже.
— Ладно, отдыхайте, — вздохнула Женька, — а я
все-таки съезжу. Позвоню, если что. — Она поднялась со стула, но тут же
плюхнулась обратно, потому что я сказала:
— Если б мы с тобой сообщили в милицию номер машины…
— Точно, — кивнул Роман Андреевич. — Менты
вышли бы на «Део» раньше, чем хозяин успел явиться за денежками.
— Что ж это получается? — ахнула Женька. —
Выходит, это мы во всем виноваты? И Игорь из-за нас сядет в тюрьму?
— Не заговаривайся, — отмахнулся Ромка. —
Если честно, при ментовской расторопности они бы вряд ли прихватили Трусова ко
времени. К тому же с машиной небольшая путаница. Зарегистрирована в ГАИ на имя
Николаева Вадима Александровича, человека и бизнесмена, но машина ему не
приглянулась, и он почти сразу ее продал, переоформлять тачку не стали,
покупатель катался по доверенности, а кто такой этот самый покупатель,
бизнесмен забыл. Вот и весь сказ. Прикинь, сколько бы воды утекло, пока эти
лодыри… Я хочу сказать, вряд ли ваше сообщение могло реально предотвратить
трагедию. — Роман Андреевич слегка лукавил из жалости ко мне. Конечно,
узнав номер «Део», защитники правопорядка стали бы выяснять, кто в настоящее
время хозяин машины, и времени бы на это потратили немало, но, сообщи мы не
только о номере, но и о письме с угрозами, Лелька бы точно была дома. «Део» на
пустынном шоссе не проглядишь, и парня бы арестовали задолго до места передачи
денег.
Эта мысль преследовала меня весь день, и, несмотря на усилия
Романа Андреевича хоть немного поднять мне настроение, я бродила по квартире
подавленная и отрешенная.
На следующее утро мы с Женькой поехали к Дунаевым. Мою
машину брать не стали и добрались общественным транспортом. Во дворе
дунаевского дома увидели черную «Волгу», довольно нахально взгромоздившуюся на
тротуар. Проехать во двор «Волге» помешал врытый столб, как бы в отместку
задние колеса машины оказались в клумбе. Дверь дунаевского подъезда открылась,
и оттуда появился невысокий пожилой мужчина с седой шевелюрой, делавшей его
необыкновенно импозантным. Шофер «Волги», завидев его, завел мотор, мужчина сел
в машину, и она через несколько секунд скрылась за углом.
— А чего здесь понадобилось прокурору? — на
некоторое время замерев с приоткрытым ртом, вопросила Женька.
— Думаешь, он от Дунаевых? — озадачилась я.
— А то…
— Ну, тогда в этом нет ничего удивительного, —
пожала я плечами. — Произошло убийство, и вполне естественно…
— Не чуди, — усмехнулась Женька. —
Прокурор-то здесь при чем?
Несмотря на жанр литературы, в котором я надеялась
преуспеть, в милицейских делах я мало что соображала, и появление прокурора
казалось мне вполне естественным. Но если Женька считает иначе, значит, так оно
и есть, потому что Женька уже несколько лет работает в газете, знает чуть ли не
половину города и в таких делах разбирается лучше. Поэтому я тоже озадачилась и
на всякий случай произнесла:
— Да-а.
— А может, правда, не к Дунаевым? Может, у него здесь
родственники? — принялась гадать подружка, а я, чтоб прекратить все это,
сказала:
— Ладно, идем. Чего у подъезда торчать?
Атмосфера в квартире царила похоронная, народу собралось
человек пятнадцать, почти все родственники, разговаривали тихо, точно в
гостиной стоял гроб. Мы не без труда отыскали Веру. Выглядела она — хуже не
бывает, оно и понятно: ребенок не найден, а муж, чего доброго, угодит в тюрьму.
Вера сжала мою руку и сказала:
— Спасибо тебе…
— За что? — вздохнула я.
