— Не знаю, страшно очень, я не разглядывала. Но там
что-то лежит. Бледное и неживое.
— Одной дуре чего-то привиделось, и вторая туда
же, — разозлилась я и неожиданно для самой себя шагнула к воде.
— Ты куда? — ахнула Женька, а я отмахнулась:
— За вашим утопленником. — Уж очень все это показалось
глупым. «У Женьки крыша поехала, — утешала я себя, входя в воду. — А
Верка испугалась и… ничего там нет… а эти дуры в самом деле всю деревню по
тревоге поднимут».
Набрав в грудь воздуха, я нырнула, сделала мощный рывок
вперед и сразу же увидела ее: она лежала на самом дне совершенно голая, длинные
волосы оплели корягу, руки вытянуты вдоль тела и плавно покачиваются…
«Мамочка», — чуть не заорала я, но вовремя опомнилась, вынырнула, в три
броска достигла берега, выскочила и, подхватив шорты, бросилась в деревню.
— Чего ты? — орала Женька, с трудом меня догоняя.
— Утопленница! — взвыла я.
Через полчаса у Большого омута собралось все население
деревни. Три дюжих мужика влезли в воду и подняли утопленницу. Приехал
участковый на мотоцикле с коляской, обругал галдящую детню и накрыл тело старым
пиджаком.
— Это кто ж такая? — громко переговаривались
вокруг.
— Не из наших…
— Дачница, видать…
— Какая дачница? Чего вы болтаете?
— А кто ж тогда?
— Почем я знаю… У нас в деревне ее сроду не было…
— А может, из Степанова?
— Так ведь не слышно разговору, чтобы кто-то пропал…
— В Степанове москвичей полно…
— И что ж ее по сию пору не хватились?
— Значит, из города отдохнуть приехала…
— Одна, да еще голая?
— С компанией, выпили лишка да и не заметили, что девка
пропала…
— Ну ты, Кузьмич, скажешь…
— Андрюха! — рявкнул участковый, до того момента
молчавший, одной рукой он мял фуражку, а другой остервенело скреб бритый
затылок. — Звони в район, пусть бригаду высылают, а вы, граждане,
расходитесь, затоптали здесь все…
— Чего мы затоптали? — хмыкнула бабка с темными
смеющимися глазами. — Лужок этот? Так его отродясь никто не косил…
— Не болтай, Татьяна, а домой отправляйся и пацанов
своих забери. Нечего здесь детям делать, и по тропинке идите, а не полем, вдруг
собака след возьмет.
— Какой такой след? — не унималась Татьяна.
— Такой… Может, она не сама утонула, а помог кто…
Может, убийство…
Роковое слово было произнесено, и лица обитателей Горелова
мгновенно переменились, разговоры смолкли, и все гуськом потянулись по тропинке
в сторону деревни.
— Вера Андреевна, — окликнул участковый, когда мы
вслед за остальными отправились к дому. — Вы не отлучайтесь надолго,
приедут из района, поговорить с вами захотят.
Районное начальство ждали до самого вечера, но оно так и не
появилось. Лельку уложили спать, радуясь, что она во время обнаружения трупа
играла с подружками на соседском дворе, а потом уснула под навесом в обнимку с
котенком, поэтому утопленницу не видела. Мы же пребывали в сильнейшем волнении,
пили чай на веранде и гадали, кто эта молодая женщина и что за несчастье с ней
произошло. Разумеется, ни до чего не додумались и уже ночью разошлись спать.
Утром за нами приехал участковый и отвез в село. Здесь мы
узнали, что тело отправлено в морг районной больницы и что начальство все-таки
пожаловало. Нас попросили подождать, а затем по очереди вызывали в кабинет
председателя правления, где это самое начальство обосновалось. Пожилой лысый
дядька, вытирая платком пот со лба, смотрел с тоской и задавал нам одни и те же
вопросы. Я что-то ответила, что-то подписала и, попрощавшись, вышла на крыльцо.
Верка с Лелькой ушли в магазин, а Женька сидела на скамейке
в трех шагах от крыльца и щурилась на солнце, точно кошка.
— Поехали домой, — вздохнула она жалобно. —
Чего-то мне природа разонравилась.
Я вошла в квартиру и настороженно замерла. В кухне работала
стиральная машина, а между тем Роман Андреевич, отважный боец спецназа и по
совместительству мой муж, должен был вернуться только завтра. На цыпочках я
прошла вперед и заглянула в гостиную: никого. В спальне разумных существ тоже
не наблюдалось. Уже не таясь, я зашагала в кухню. Так и есть. Роман Андреевич
собственной персоной сидел за столом и уминал пельмени. Я вспомнила, что в доме
не было даже хлеба, и затосковала. В этот момент супруг поднял глаза от тарелки
и соизволил меня заметить.
— Ну и где тебя носит? — спросил он сурово.
— Я была у Верки на даче, и тебе об этом доподлинно
известно, если ты туда раз пять звонил, — ответила я. Надо сказать, что у
Романа Андреевича есть один существенный недостаток, который он умело скрывал
до самой регистрации брака, недостаток весьма банальный: супруг мой страшно
ревнив, что в сочетании с его взрывным темпераментом иногда делает мою жизнь
просто невыносимой. Вот и сейчас он забыл поздороваться и начал с
претензий. — Здравствуй, — подумав, сказала я, так как поздороваться
тоже забыла.
— Привет, — скривился он.
— Давно приехал?
— Давно. И весь день пытался тебя отыскать.
Только-только решил поднять в воздух ВВС России, как ты появилась.
— По-моему, ты не ВВС поднимал, а уплетал пельмени.
— Конечно. А что еще меня ждет в этом доме?
Кое-какая критика в мой адрес была справедлива, допустим,
праздничный обед его не ждал, более того, в холодильнике завалялась только
пачка пельменей, и хлеб отсутствовал, но все равно это не повод говорить мне
гадости.
— Что ты имеешь в виду? — поинтересовалась я.
— Все, что сказал, — съязвил Роман Андреевич.
— По-твоему, я плохая жена?
Он поднял брови и вроде бы удивился:
— Это ты сказала.
