— Хорошо, — согласилась я. — Допустим, у меня
едет крыша, а что скажут умники?
— Ничего, — подумав, вздохнула Женька. —
Конечно, кое в чем ты права: Лелька послушная девчонка, двор не покинет и
чужому человеку руки не даст. Свистнуть ребенка из такого дворика в самом деле
занятие не из легких. Выходит, ее как-то выманили со двора, а схватили уже на
улице.
— И она не закричала?
— Не пережимай, ей шесть лет, и похититель мог не дать
ей возможности даже пискнуть.
— Тогда он был на машине, — кивнула я, —
иначе не склеивается.
— Разумеется, на машине. И машина стояла где-то
неподалеку. — Мы переглянулись, и Женька заметила неуверенно: — Думаешь,
менты такие дураки и этого не сообразили?
— Не в том дело, — поморщилась я. — Не каждый
человек может спокойно разговаривать с блюстителем порядка. Я вот всегда
пугаюсь, к примеру.
— Ты? — скривилась Женька, явно не поверив. —
Да у тебя муж — тот же мент.
— При чем здесь муж? — разозлилась я.
— Ладно, не заводись, — вздохнула подружка. —
Основную мысль я просекла. Ты хочешь сказать, что кто-то непременно видел, как
Лелька покинула двор. Но менты обошли все квартиры, все…
— Кто-то в волнении просто не вспомнил что-то важное
или решил, что увиденное им к исчезновению девочки не имеет отношения, и
промолчал.
— А нам расскажут? — закончила мою мысль Женька.
— Надеюсь, — кивнула я.
Остаток ночи и утро прошли в напрасном ожидании. О ребенке
по-прежнему не было никаких известий. Часам к девяти все начали расходиться на
работу. Остались только родители девочки, не смыкавшие глаз вторую ночь и к
этому моменту совершенно измученные, Веркина сестра Наталья да мы с Женькой. Во
дворе появились жильцы, и мы, переглянувшись с подружкой, шепнули Наталье:
— Мы во двор, вдруг узнаем что путное. — Та
кивнула в ответ, хотя вряд ли нас слышала.
Через пять минут мы сидели на скамье возле той самой
песочницы на детской площадке. Вскоре к нам присоединились две старушки, внуки
которых с энтузиазмом раскатывали на велосипедах.
— Как себя чувствует Верочка? — тут же спросила
меня соседка справа, я с ней знакома не была, но она, как видно, признала во
мне Веркину подругу, что послужило косвенным подтверждением моей правоты:
человек в этом дворе не останется незамеченным.
— Плохо, — с готовностью ответила Женька, радуясь
легко завязавшемуся разговору.
— Есть новости?
— Никаких. Всю ночь глаз не сомкнули. Вот вышли во двор
проветриться, с Верой пока осталась ее сестра.
— Да, — дружно вздохнули старушки. — Что
делается, ребенка одного во двор не выпустишь. Я сама всю ночь не спала, и
сердце разболелось, просто беда… может, найдут Оленьку, ведь такая девочка
хорошая…
Обе женщины опять вздохнули, а я вдруг разозлилась, потому
что почувствовала, что нашу Лельку увидеть они не чаяли. Конечно, винить их
было глупо, и я попробовала успокоиться, на это потребовалось время, в
продолжение которого Женька активно поддерживала разговор. Выяснить удалось
немного. В тот день, когда исчезла Лелька, примерно с трех часов старушки были
во дворе, но отдыхали не на этой скамейке, а на той, что возле второго
подъезда. Марья Петровна вышла погулять со своей собакой, дворняжкой по кличке
Пушок, тот развлекался самостоятельно, а хозяйка обсуждала последние новости.
Второй подъезд как раз на выезде со двора.
— А чужих машин во дворе в тот день не было? —
спросила Женька.
— Так у нас во дворе никто машины не ставит. Еще года
три назад Новиковы возле своего окна столб врыли, теперь и не проедешь.
«Скорую» Иванычу из двенадцатой вызывали, так ей пришлось с того двора мимо
гаражей подъезжать, тогда еще Петровна, жена его, с Новиковыми разругалась,
мол, с их столбом мы тут погорим все и пожарка подъехать не сможет. Конечно,
права Петровна, но и Ларису понять можно, ведь, пока столб-то не врыли, под их
окнами машины ставили все, кому не лень. Мало того, что ни свет ни заря
подъезжают, так еще прямо тут же их и моют, вся грязь по асфальту.
— А где же тогда оставляют машины? — влезла я.
— У нас машин почти ни у кого нет, а ставят под окнами
с той стороны. — Старушка имела в виду улицу, на которую выходил фасад
дома. От проезжей части дом отделяли широкий тротуар, затем газон с высаженными
вдоль всей дороги кустами боярышника, к тому же, если я ничего не путаю, в трех
шагах от магазина находится знак «Стоянка запрещена». Если предполагаемый
похититель оставил машину там, то рисковал нарваться на вездесущих сотрудников
ГАИ. Если он не дурак, то должен избегать риска.
В этот момент из-за угла избушки на курьих ножках прямо к
моим ногам бросился персиковый пудель. Занятая своими мыслями, я не сразу его
заметила и вздрогнула от неожиданности. Пудель был в ошейнике и волок за собой
тонкий поводок.
— Смотри-ка, сбежал, — заволновалась одна из
старушек и попыталась схватить поводок, однако пудель успел отскочить и
припустился к ЖКО. — Чья собака-то? — удивилась женщина и даже
приподнялась со скамьи, оглядывая двор. — Ведь выскочит на улицу и
потеряется…
— А это не та, что позавчера здесь бегала?
— Когда?
— Ну… перед тем как Оленька пропала, помнишь, по
двору-то носилась?
— Да нет.
— Чего нет, точно эта, рыжая.
— Ну и что, что рыжая, этот пудель.
— Да, точно, он и был…
— Чего ты выдумываешь? Не было у той собаки поводка, и
порода другая. Уши длинные, кудрявые, забыла, как такая порода называется… — В
этот момент из подъезда по соседству вышла молодая женщина, и старушка громко
позвала: — Галя, позавчера по двору собачонка бегала, рыженькая, помнишь? Как
она называется?
— Коккер-спаниель, что ли? — ответила Галя.
— Ага. Слышала? — повернулась она к своей
соседке. — Коккер-спаниель, а это пудель.
— Может, и спаниель, только похожа…
Они продолжили болтовню о собаке, а я неожиданно замерла,
чувствуя, как забилось сердце при слове «коккер-спаниель». Дело в том, что
Лелька мечтала о собаке, а точнее, как раз о коккере. Я даже хотела подарить ей
щенка, но родители были категорически против, и от идеи пришлось отказаться.
Боясь спугнуть удачу, я спросила осторожно:
