Книга 1941. Время кровавых псов, страница 13. Автор книги Александр Золотько

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «1941. Время кровавых псов»

Cтраница 13

Капитан снова посмотрел на свои часы, повернулся и глянул на дорогу. Пусто.

– Глупо может получиться… Мы с тобой ссорились, чуть до драки дело не дошло, я пошел на преступление, а он не приедет. И что мне тогда прикажешь делать? С повинной возвращаться? Или сразу пулю в лоб пускать? Скажу правду – расстреляют. Попытаюсь соврать? Опять расстреляют, независимо от тебя, комиссар, независимо от тебя. Я же подставляюсь! Я должен был при первой информации о немецком прорыве… очередном немецком прорыве батарею немедленно вывести из-под удара, из потенциального окружения… А я сижу на месте. И не собираюсь никуда идти. Жду, когда немцы сами сюда придут. Похоже на вредительство? Очень похоже. Даже не на вредительство, а на предательство похоже. Но только похоже! А разве то, что сделали со всеми нами, на предательство не похоже? На что похож военный городок, превращенный в руины авиацией противника? А мои дети и жена, которых я все-таки смог найти среди руин, – они на что… на что они были похожи? Не на моих детей и жену, мои жена и дети – красивые, веселые. Живые. А я нашел измазанные кровью туловища… А правую ручку моей дочери я вообще не смог найти. Старался, даже звал ее, руку моей Лялечки… А она не отозвалась! – Сличенко сел, обхватил голову руками. – Они лежали на битых кирпичах… Они одеться не успели… Им, наверное, было холодно. Я копал им могилу голыми руками, ногти срывал, а ко мне подбежал мой командир дивизиона, Лешка Мамонтов, и потащил за руку прочь… Нужно было выводить из парка все, что осталось от нашего полка… Я не хотел уходить, я хотел похоронить моих детей и жену, но он позвал двух бойцов, и меня унесли… Связали и забросили в кузов тягача и только через пятьдесят километров развязали… Я на Лешку не в обиде, нет. Он все сделал правильно. А те, кто нас подставил под это, кто не отдал нам, дисциплинированным и послушным, приказ готовиться к войне… семьи эвакуировать из приграничной полосы?.. Вот с этих бы я спросил, комиссар. С этих бы я спросил… Нет, нет-нет-нет-нет – я понимаю, что всего не предусмотришь. Я даже понимаю, что мы должны были там находиться, иначе и быть не могло, я даже почти смирился с тем, что моя семья осталась непогребенной, – мы должны приносить жертвы ради победы, ради своей страны… Но почему мы должны соизмерять свои удары, почему мы должны отказываться от возможности убивать сотни и тысячи врагов? То есть их мы должны жалеть, проявлять гуманизм, а они… Они проявили гуманизм тогда? Или моя семья недостойна даже крохотной капельки этого самого гуманизма?

Капитан вскочил на ноги, подошел к комиссару и, присев перед ним на корточки, заглянул в лицо, словно надеялся увидеть там ответ.

– Вот, смотри! Смотри, комиссар! Вот я! Я здесь и сейчас! Что я должен был делать, когда все сложилось так, как сложилось? Меня поставили на эту батарею… Я не просил. Я требовал, чтобы меня отправили на фронт, а мне сказали – раз хочешь отомстить, вот тебе возможность. Карай на здоровье! А потом оказалось, что тут есть склад, на котором главным мой бывший знакомый. И у него есть то, что сделает мой удар еще сильнее, а мою кару – еще страшнее. Отказаться от этого? Оставить возможность тем ребятам на самом верху заключить договор с немцами, когда все совсем станет плохо? Они же могут! Когда почувствуют, что все, что еще секунда, и позвоночник этой страны лопнет, а их, всем известных из хроники и с фотографий, начнут ловить и вешать, – они не пойдут на переговоры? Не найдут аргументов, чтобы убедить себя в необходимости и неизбежности похабного мира? Как в восемнадцатом, в Бресте? А я был в Бресте в тридцать девятом, участвовал в совместных мероприятиях. Мы вполне можем договориться. И моя жена не будет отомщена. И мои дети не будут отомщены. Это справедливо? Я тебя спрашиваю – это справедливо? Так я сделаю все, чтобы это стало невозможным. Сделаю так, что война будет идти до полного уничтожения одной из сторон… Слышишь? – Капитан протянул руку, чтобы тряхнуть комиссара за плечо, но вместо этого просто махнул рукой и встал. – Да что с тобой разговаривать, комиссар… Ты и раньше был человеком несговорчивым, а сейчас…

Капитан снова посмотрел на часы, хотел что-то сказать, но тут услышал шум автомобильных моторов.

– Приехал, – усмехнулся капитан. – Приехал военинженер первого ранга! А ты говорил, что я сошел с ума и что никто не станет мне помогать… А мне и не нужно, чтобы много народу помогало. Бойцам все равно, что делать. Бойцы мне верят. Так что мне нужен военинженер Егоров, нужны мои установки и нужно, чтобы ты молчал. И все это у меня есть…

Сличенко взял автомат, стоявший у дерева, повесил его на плечо.

Два «ЗИС-6» съехали в заросшую лесом ложбину.

– А я просил три, – покачал головой Сличенко. – Ну да ладно. Извини, комиссар, с собой не зову.

Капитан, не оглядываясь, пошел к дороге.

Комиссар его батареи, политрук Сергей Валентинович Лушников, орденоносец, ничего ему не сказал. И даже не попытался остановить. Сидел, прислонившись спиной к дубу, и смотрел прямо перед собой равнодушным, немигающим взглядом. Так, как могут смотреть только мертвецы.

На рукоять ножа, торчавшего прямо под орденом Красного Знамени, села бабочка.

* * *

Несколько человек из колонны все-таки выжили. Севка даже обрадовался, когда услышал шорох шагов и запаленное дыхание беглецов. Рассмотреть, сколько их, было трудно – солнце уже село, но по звукам выходило, что не меньше десятка выжили в той бойне, и получалось, что Орлов все-таки спас жизнь нескольким пленным.

– Слышишь? – спросил Севка, поднимаясь с земли и отряхиваясь. – Слышишь?

– Слышу. – Орлов стал рядом, чуть позади, и Севке послышалось, будто что-то металлически щелкнуло.

– Ты чего? – удивился Севка, услышав в голосе старшего лейтенанта нечто вроде разочарования. Или усталости. – Это же…

– Я знаю, – сказал Орлов. – Это те, кто обязан нам своим спасением. Я знаю…

– Товарищи! – Севка шагнул из-за деревьев навстречу бегущим. – Сюда, товарищи!

Послышался невнятный возглас.

Серые силуэты приблизились, и Севка смог рассмотреть лица бегущих солдат, и не было на этих лицах ни радости, ни благодарности.

– Хорошо, что вы… – Севка даже протянул зачем-то руку. Может, чтобы поздравить спасенных или ответить на дружеские рукопожатия.

Первый удар пришелся по лицу вскользь, кулак зацепил щеку и ухо. Севка механически отшатнулся, и второй удар, летевший точно в лицо, пришелся в пустоту.

– Сука! – хрипло выдохнул тот пленный, что ударил первым. – Тварь комиссарская!

Толчок в грудь – Севка упал навзничь, взмахнув руками. Удар о землю выбил из легких воздух, но Севка по инерции перекатился через спину и оказался на четвереньках. Поэтому следующий удар пришелся в бок, стало очень больно, руки подломились.

– Мать твою! – Возле Севки оказались трое, и все трое стали его бить ногами.

Удар, удар, удар…

Нападавшие торопились, мешали друг другу и все никак не могли восстановить дыхание, поэтому большинство ударов приходились либо в подставленные руки, либо в плечи-бедра.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация