— Ну и что, озеро большущее, это тебе не наше Глубокое,
и бури там есть, точно есть, обязательно должны быть бури. — В этом месте
Женька совершенно неожиданно заголосила: — «Эй, баргузин, пошевеливай вал,
слышатся грома раскаты…»
— Баргузин — это ветер, — разозлилась я. —
Действие происходит на Байкале, и при чем здесь буря?
— А гроза? Грозы тебе мало? — рявкнула Женька, и
мы примерно с полчаса препирались по этому поводу и пытались блеснуть друг
перед другом знанием географии, выдохлись и далее пили чай молча.
Все, что говорила Женька, казалось мне страшно глупым. Но,
сообразив, что подружка от дурацкой затеи не отступится, я начала подумывать,
что ничего особенного меня в родном городе действительно не держит. Ромка в
Моздоке и раньше чем через две недели не вернется, работа над очередной
детективной повестью в самом деле закончена, повесть получилась, на мой взгляд,
удачной, и не грех мне недельку отдохнуть. Да и Женька будет под присмотром.
— Я сказала, что мы вдвоем приедем, — разливая
чай, сообщила подружка. — Расписала тебя в лучшем виде, мол, известная
писательница, автор детективных повестей…
— Я не поеду, — сразу же разозлилась я.
— Ромку своего боишься? — съязвила Женька.
— При чем здесь это?
— При том. Твой муж — ревнивый сукин сын, а ты, раба
божья Анфиса, ему еще и потакаешь. Он на тебя пояс верности не надевает?
— Прекрати немедленно, — рассвирепела я. —
Ромочка мне доверяет и вообще… просто у него характер…
— Вот-вот. Спорим, как только ты ему скажешь, что
уезжаешь, он заорет так, что телефонная трубка пополам переломится.
— А вот и не заорет, — возразила я, не подумав о
последствиях, а подлая Женька подвинула мне телефон и ядовито предложила:
— Давай проверим.
Закусив губу, я торопливо набрала номер и ждала до тех пор,
пока на том конце провода грозно не рявкнули:
— Громов слушает.
— Ромочка, — пискнула я. — Это Анфиса.
— Где тебя носит? — заворчал муж. — Я звонил
два раза, в десять ноль-ноль и в двенадцать тридцать.
— В десять я была в магазине, а в половине первого
ходила к стоматологу. Ты забыл, у меня же зуб болел.
— Как зуб? — поинтересовался Ромка, немного
понизив голос и уже гораздо ласковее. Мы поговорили о моем зубе, после чего я
тихо сказала:
— Ромочка, я ужасно скучаю.
Муж вздохнул так, что на моих глазах мгновенно выступили
слезы.
— Я тоже. Вот так бы все бросил и с первым же
самолетом… Потерпи, солнышко, две недели — самое большое, Михалыч твердо
обещал. И месяц отпуска. — Ромка стал расписывать, как мы проведем отпуск.
Женька ухмылялась, а я покраснела, но сообщить Ромке, что
подружка сидит напротив и все слышит, не рискнула. Евгения Петровна действовала
на Ромку, как красная тряпка на быка, а волновать его сейчас не следовало,
поэтому программу отпуска я полностью одобрила, всхлипнула и заявила:
— Мне без тебя очень плохо. — Что с моей стороны
было форменной гнусностью: мне плохо, а Ромке в Моздоке хорошо?
— Детка, ну потерпи, — чуть не плача попросил
он. — Звони мне почаще, и я тебе звонить буду. Погода у вас хорошая? Сходи
на пляж, съезди в Москву к маме, Женьку с собой возьми, ей все равно заняться
нечем, слышишь, зайчонок?
— Слышу, — вздохнула я. — Женька звала меня к
друзьям, на Валаам. Русский Север, говорит, красота, я там никогда не была…
— Тебе хочется поехать?
— Не знаю… — Я вторично вздохнула.
— А что за друзья?
— Я не расспрашивала.
— А позвонить оттуда можно? — насторожился Ромка.
— Наверное.
— Вот что, зайди к Витальке, возьми у него сотовый. Я
ему позвоню. Черт знает, может, на этом Валааме отродясь про телефоны не
слышали. Когда поедешь?
— Я еще ничего не решила, — торопливо сказала я и
добавила: — Я люблю тебя. — Ромка охотно поддержал тему, и мы еще болтали
минут пять, после чего тепло простились.
Я повесила трубку, Женька с усмешкой пожала мне руку:
— Можешь, когда хочешь. Ну что, завтра отчалим?
— Почему завтра? — запаниковала я.
— А чего тянуть? Раньше отчалим, раньше вернемся. Это
ты свободный художник, а у меня отпуск не резиновый.
Я печально разглядывала стену напротив. Выходило, что ехать
в самом деле придется, раз уж Ромка против обыкновения благословил меня,
разумные аргументы исчерпаны, да Женька их все равно не стала бы слушать. В
общем, я согласно кивнула, правда, без видимой охоты.
— Собирай вещи, — засуетилась подружка и вскоре
отбыла к себе.
Правда, в течение вечера она раз пять звонила по телефону, и
мы провели расширенные консультации на тему: что следует взять в дорогу? В
результате вещей набралось предостаточно, поэтому я ничуть не удивилась, когда
Женька появилась у меня в восемь утра в сопровождении рослого молодого
человека, оказавшегося водителем такси, руки которого оттягивали два
устрашающего объема чемодана. На лбу парня выступил пот, дышал он с трудом, а
от чемоданов избавился с заметным облегчением и тут же испарился.
Я уставилась на два кожаных монстра, один был
ядовито-зеленого цвета, другой ярко-желтого — и мысленно скривилась: Женькины
вкусы неизменно вызывали у меня недоумение.
— Барахло собрала? — проявила она интерес, включив
электрочайник.
— Собрала, — кивнула я и вздохнула, пытаясь
сообразить, как мы все это потащим, потому что и у меня стояли наготове два
чемодана, правда, значительно меньшие по объему и приличного темно-синего
цвета, но, к сожалению, жутко тяжелые. И тут меня озарило. — А как мы
будем добираться до этих самых островов? — задала я вполне здравый вопрос.
— Я все устроила, — осчастливила меня
Женька. — Позвонила старичку, он жуть как обрадовался. Прикинь, он твои
книжки читал… ни за что бы не подумала…
— Почему это? — на всякий случай нахмурилась я.
