— Что ж это водкой-то от тебя за версту несет?
Молодой человек сделал попытку покраснеть, прикрыл рот
рукой, бормоча:
— Пардон.
В конце концов с нашей помощью он составил необходимую
бумагу, я написала «с моих слов записано верно» и поставила залихватскую подпись,
а парень в знак признательности предложил нам выпить, пояснив, что стресс надо
снимать, а ничто не снимет его лучше нашего национального напитка, и выставил
на стол поллитровку.
Мы с Женькой, переглянувшись, дружно потянулись за
стаканами, решив, что с нашим стрессом действительно надо что-то делать, и
выпили.
Сашка оказался на редкость милым парнем, утешал нас как мог
и просил особо не переживать, потому что машину вряд ли найдут. Это утверждение
у меня сомнений не вызвало, и я согласно кивала.
Бутылка опустела, а наш стресс куда-то испарился. Беседа
меня увлекла, правда, ее несколько раз прерывали, в кабинет время от времени
кто-то заглядывал, особенно настойчивой была дама с девочкой лет одиннадцати, у
которой украли фотоаппарат. Сашка вежливо просил подождать, и наша беседа
возобновлялась, но водка все-таки кончилась, и Сашка загрустил.
— Придется работать, — сказал он обреченно и повел
нас на первый этаж к дежурному, который долго записывал что-то каллиграфическим
почерком в толстом журнале.
За это время Сашка успел уснуть, устроившись на скамейке
рядом с мужчиной монгольского типа, на коленях которого стоял большой лоток с
разноцветными безделушками. Мужчину задержали на Невском, по-русски он говорил
плохо, милиционеры с ним намучились и в конце концов незаметно смылись, а он
продолжал сидеть, точно памятник Чингис хану, с прямой спиной, затуманенным
взглядом и Сашкиной головой на плече.
Я расписалась, и дежурный сказал, что мы свободны. Женька из
вредности спросила, отыщут ли машину, и дядька нараспев ответил:
— Всякое бывает. — И громко кашлянул, косясь на
Сашку. Но тому чей-то кашель был как слону дробина.
Мы простились и совсем уже собрались покинуть отделение,
успевшее стать родным, но Женька вдруг замерла перед дверью и сказала:
— Надо его в кабинет перетащить. — И я с ней
согласилась.
Мы вернулись, подхватили Сашку под руки, буркнув Чингисхану
«извините», а он в ответ что-то залопотал, должно быть, Сашка ему тоже
понравился и он не хотел с ним расставаться. Но мы рассудили иначе и по узкой
лестнице потащили Сашку на второй этаж. Возле семнадцатого кабинета народ уже
не толпился, лишь настырная дама с ребенком продолжала сидеть у стены, гневно
сверкая глазами.
— Он что, пьян? — спросила она, повышая голос.
— Да вы что? — возмутилась Женька. — Парень
тяжело ранен, доктора ждем.
— Так он сегодня принимать не будет?
— Вам лучше в четырнадцатый кабинет зайти.
— Там нет никого.
— Тогда в пятнадцатый.
Мы устроили Сашку на диване, вымыли стаканы и стряхнули со
стола крошки печенья. Больше родной милиции помочь нам было нечем, и мы
покинули отделение с чувством выполненного долга.
На улице вновь накрапывал дождь, переулок, где находилось
отделение, узкий, грязный, забитый машинами, выглядел уныло, и я затосковала.
Дождь расходился, а зонт остался в машине, и мы, достигнув первой же
подворотни, закурили, глядя на облезлого кота, устроившегося по соседству.
— Ну хоть водки выпили, — заметила
Женька-оптимистка.
— Ага, — кивнула я, — с хорошим человеком
познакомились. Надо бы его на ключ запереть, вдруг начальство хватится? А ключ
оставить дежурному.
— Может, вернемся? — предложила Женька, на
мгновение высунувшись из подворотни, но тут же юркнула назад. — Вот черт,
что за погода…
— Нормальная питерская погода, — вздохнула я и
перешла к насущному: — Ты лучше скажи, что делать?
— А чего тут сделаешь? Дождемся, когда дождь стихнет, и
на Московский вокзал.
— А как же моя машина?
— Машина, я думаю, в хороших руках, и беспокоиться о
ней дело зряшное.
— Не найдут? — вздохнула я.
— Сашка способен найти только бутылку, и то при
условии, что она под столом стоит. Анфиса, отнесись к происшедшему философски,
ты же автор детективных произведений, вот тебе сюжет из жизни.
— Барахло жалко, — заметила я, и Женька согласно
кивнула:
— Жалко.
Мы присели на корточки и опять закурили, Женька обнаружила в
сумке бутерброды, и мы поужинали, угостив кота, который сразу же подобрел и
позволил себя погладить.
Дождь шел не переставая, стемнело, мы так успели привыкнуть
к подворотне, что покидать ее не хотелось.
— Хорошо хоть документы и бабки в сумке, а ты хотела их
в чемодан засунуть, — заметила подружка.
— В чемодане безопаснее, — вяло возразила
я, — сумку потерять можно.
— Ага. Ну что, потопали на вокзал? — предложила
Женька, поднимаясь. Дождь наконец-то стих, и этим обстоятельством следовало
воспользоваться. Не успели мы покинуть подворотню, как услышали знакомый голос:
— Девчонки! — Обернулись и увидели Сашку, который
весело шлепал по лужам. — Вы чего здесь, от дождя прячетесь?
— Прячемся. Зонты в машине остались.
— А я свой где-то потерял… Куда намылились? —
поинтересовался он.
— На вокзал, конечно.
— Ага… Пожили бы пару деньков, вдруг повезет и тачка
отыщется. Остановиться есть где? А то ко мне можно. Тут недалеко, на Короленко,
живу в коммуналке, но как-нибудь разместимся.
— Ничего вы не найдете, — неожиданно зло заявила
Женька, разглядывая помятую физиономию Сашки.
— В принципе можно, — вяло возразил он, — но
это не к нам надо, а к братишкам, однако стоить будет штуку баксов, никак не
меньше.
— А где их взять? — рассвирепела Женька, Сашка
пожал плечами и миролюбиво предложил:
— Здесь в трех шагах кафешка дешевая, посидим,
согреемся и в спокойной обстановке все решим. Поезда на Москву каждые два часа
отправляются, так что уехать всегда успеете. Потопали?
— Потопали, — согласно кивнули мы и зашагали по
узкому тротуару.
