— Точно, — кивнула Женька. — Давай за ним.
Я бросилась в комнату адвоката — невменяемый все еще сидел в
шкафу.
— Ну что, убедились? — весело приветствовал он
меня. — Я говорил, он бессмертен.
— А ну-ка иди сюда. Мы твоего дружка поймали. Сейчас
милиция приедет.
— Вот приедет, тогда и выйду, — заявил этот гад. Я
схватила его за шиворот и попыталась вытащить из шкафа.
— Вставай, симулянт.
— Вы не имеете права так со мной обращаться.
Тут я схватила настольную лампу:
— Вылазь, или я тебя…
— Ладно, — поморщился он. — Но имейте в виду,
о ваших противоправных действиях я сообщу в соответствующие инстанции.
— Сообщишь, если я тебя раньше не укокошу. — Я
поволокла его по коридору, а когда мы вошли в кабинет, подтолкнула к
Юре. — Это твой соучастник? Узнаешь?
— Я вообще никого не узнаю, — с достоинством
сообщил Мстислав. — И прекратите тыкать меня в спину. Мне нужен покой.
— Это он тебе звонил? Он тебя шантажировал?
— Я невменяем, — строго сказал он и даже глаза
закрыл.
— Не дури, — взмолилась Женька. — Тебе же
послабление выйдет за помощь следствию. Скажи, это бывший шофер Льва Николаевича,
который из тюрьмы сбежал?
— Лев Николаевич, — озарило меня. — Уж он-то
знает своего шофера.
Услышав это, ведьма подняла голову, до сей поры она вроде бы
дремала.
— Его нельзя беспокоить, — заявила она.
— Да вы что? — рявкнула я.
Старуха поднялась и кивнула:
— Хорошо, я схожу за ним.
— Вот вы дурака валяете, — обиделся Юра, — а
настоящий киллер…
— Замолчи, сейчас придет Лев Николаевич, и мы все
узнаем.
— Пожалуйста, пускай приходит, мне что…
Раздались шаги, затем вошел Лев Николаевич все в том же
нелепом колпаке и синем халате.
— Что происходит? — спросил он растерянно. Юра
смертельно побледнел, глядя на него, и вдруг заорал:
— Сука… Как же ты… не может быть… я же придушил тебя,
подонок…
Милиция явилась только утром. Сначала приехала «Скорая
помощь» и увезла охрану, а уж потом и менты пожаловали. Юру отвязали от стола
и, сковав наручниками, увели. Лев Николаевич объяснил, что этой ночью его
пытался убить бывший шофер, состоящий в преступном сговоре с адвокатом, тот, по
его наущению, опоил охрану, и только благодаря нам Лев Николаевич остался жив.
Я несколько раз пыталась заговорить о трупе, то есть о Льве
Николаевиче, но прикусывала язык, боясь, что нас с Женькой тут же отправят
вместе с Мстиславом, который продолжал изображать невменяемого.
Когда все бумаги были подписаны и милиция наконец удалилась,
Лев Николаевич пригласил нас к себе в кабинет. Чувствовал он себя неважно,
говорил с трудом, был бледен до синевы, на голове его красовалась бейсболка,
что было очень странно. Мне казалось, что Лев Николаевич гордился своей
роскошной шевелюрой, и вдруг эта страсть к головным уборам. Я пригляделась и
увидела, что из-под бейсболки выбиваются совершенно седые пряди, в ужасе
попятилась и разговор слышала как в тумане.
— Евгения Петровна, — ласково сказал наш
хозяин. — После того что произошло, я не вправе требовать от вас… Говоря
откровенно, я и сам не в состоянии работать. Разумеется, ваш труд и ваше время
будут должным образом компенсированы. Олимпиада Назаровна об этом позаботится.
Если вы захотите уехать еще сегодня, катер в вашем распоряжении.
— Да-да, конечно, — промямлила Женька.
— И еще: огромное вам спасибо. Вы спасли мне жизнь. Я
буду всегда помнить об этом. — Он отвернулся к окну, давая понять, что
аудиенция окончена, мы вышли, и Олимпиада с нами.
— Вы не хотите вызвать врача? — шепнула ей
Женька. — По-моему, Лев Николаевич выглядит очень плохо.
— Он поправится, — заверила ведьма. — Ему
нужен покой, месяца через два он оживет, вот увидите.
— Оживет? — прошептала я.
— Да, это нервное, у него такое бывает. Вот вам
деньги, — сказала она Женьке. — Пять тысяч. Если мало…
— Хватит, — мотнула головой подружка, с
подозрением косясь на конверт, точно в руки ей сунули змею или жабу.
Пока мы собирали вещи, прибыл катер. Олимпиада отправилась
нас провожать. Как только катер отошел от пристани, Женька достала конверт. Я
едва успела перехватить ее руку — она собиралась выбросить деньги за борт.
— Ты что? — ахнула я.
— Не нужны мне эти упыриные деньги, — пробормотала
Женька. — Еще заразишься.
— Не болтай глупости. Если они тебе не нужны, отдай в
приют, еще куда-то, топить-то зачем?
— От этих денег одна морока будет, вот помяни мое
слово. А ты в приют. Упырей к детям на пушечный выстрел подпускать нельзя.
— Что ты заладила, какие еще упыри?
— А что? Конечно, упыри. Олимпиада эта, и Левушка, и
папаша его… Замок себе выстроил с подземельями, просто так? Ничего подобного.
— Женя, ты меня пугаешь, — сказала я. — То
есть меня пугает твое душевное состояние.
— И меня оно пугает. Ведь мы видели его с удавкой на шее.
Видели? И Олимпиада его по коридору тащила, а башка-то по полу стукалась… Как
вспомню, дрожь берет. И вдруг… нате вам, жив… А через пару месяцев будет живее
всех живых, ведьма так и сказала. Отлежится где-нибудь в подвале и опять здоров
и весел. Не зря мне его замашки не нравились, с виду вроде молодой, а точно с
древним старцем беседуешь.
— Прекрати, — зашипела я. — Не можешь ты
всерьез в это верить.
— Я своим глазам верю. А ты своим нет?
— Конечно. Он сидел в кресле и вроде был мертвым.
Может, он притворялся?
— Как же. Ты вспомни, что с Юриком делалось, когда он
его увидел. Нет, Анфиса, он его убил, киллера не обманешь…
— Послушай, всему должно быть разумное объяснение. И
происшедшему с нами тоже. — В этот момент я поняла, что просто так
оставить эту историю не получится, мы должны понять, в чем тут дело, иначе
всерьез можно с катушек съехать. — Мы разберемся, — заверила я.
