— Я туда ни за что не вернусь, — замотала головой
Женька. — Мне этой ночки за глаза хватит на всю оставшуюся жизнь.
Тут в моей сумке зазвонил телефон, и мы разом подпрыгнули:
я-то про него успела забыть, зато теперь вспомнила, что мне милый женский голос
сообщил: «Аппарат отключен». И вот, пожалуйста.
— Ответить? — пролепетала я.
— Ну вот, — побледнела Женька. — Начались
упыриные штучки. Сейчас вороны закаркают, черные коты из щелей полезут…
Я схватила телефон, он был включен и настойчиво звонил.
— Значит, я его включила нечаянно, когда в сумку
положила.
— Ага.
Я зажмурилась и нажала кнопку.
— Привет, солнышко, — услышала я Ромкин голос и
завопила:
— Ромочка, любимый, я так счастлива… Как ты дозвонился?
— Очень просто. Я вчера целый вечер названивал, потом
сообразил, что у тебя деньги кончились, звякнул Витальке, он сегодня деньги
заплатил, и ты снова на связи. Отгадай, где я?
— Не знаю. Ромочка, где бы ты ни был, я хочу быть с
тобой.
— Наши желания совпадают. Я в аэропорту, сажусь в
самолет. Через два часа буду в Питере. Где там твой остров? Жди к вечеру в
гости.
— Рома… ты… ты просто чудо. У нас тут такое… На остров
не надо, мы тебя встретим.
— Что у вас «такое»? — посуровел муж. — И
почему на остров не надо?
— Мы оттуда уже уехали. Я тебе сейчас объясню, как от
Питера добраться, и буду тебя ждать. Я тебя очень жду, любимый. — Ромка
подобрел, и я объяснила, куда ему надлежит приехать.
— Услышал бог мои молитвы, — истово перекрестилась
Женька, когда я закончила разговор. — Ромку упырями не проймешь.
Роман Андреевич должен был потратить на дорогу несколько
часов, их следовало как-то убить. Я предложила просто погулять по городу, но
Женьку распирала жажда деятельности: то она тащила меня в гостиницу, то
предлагала выехать навстречу Ромке.
— Гостиница нам может и не понадобиться, —
увещевала я подружку. — А выезжать навстречу вовсе глупо, чего доброго,
разминемся и только дольше получится.
— Ну не на скамейке же сидеть, — возмущалась она.
— Кто говорил, что прогулки полезны? Вот и гуляй.
Смотри на озеро, красота-то какая.
— Хорошо, — вздохнула Женька. — Буду смотреть
на озеро.
Следующие сорок минут она вела себя вполне прилично, пока не
увидела серое здание с колоннами.
— Смотри, художественный музей, давай зайдем.
— У меня аллергия на музеи, — обиделась я.
— Да брось ты. К тому же мы без машины. Пойдем, Анфиса.
В конце концов я согласилась.
Музей был совсем маленький, я обошла несколько залов, и тут
взор мой привлек небольшой пейзаж. Огромные валуны, деревушка на холме… да это
же наш остров!
Я подошла ближе и в углу увидела подпись: «Вересов». Тот
самый художник, что написал портрет матери Льва Николаевича. Конечно, он же из
местных, Лев Николаевич рассказывал… Пейзаж художнику удался ничуть не хуже
портрета. В зале были представлены шесть его картин, и все мне понравились.
Подошла Женька и тоже обратила внимание на пейзаж с
изображением нашего острова. Женщина, до той поры со скучающим видом сидевшая
возле окна, заметив наш интерес, сказала:
— Очень хороший художник. Наш земляк. Вырос здесь
неподалеку. Сейчас в Питере преподает в училище.
— Так он жив? — спросила я, а женщина вроде бы
обиделась.
— Конечно.
— Извините, — покраснела я. — Я хотела
сказать, он ведь уже пожилой человек?
— Да что вы, ему лет тридцать, может, чуть больше.
— А другого художника с такой фамилией у вас нет?
— Нет. То есть художников у нас тут каждый год пруд
пруди, но из местных…
— Спасибо, — пробормотала я и, схватив Женьку за
руку, потянула на улицу.
— Ты чего? — удивилась подружка.
Я извлекла телефон и позвонила Ромке.
— Ромочка, ты где?
— В Питере, заехал в одно место, сейчас возьму машину и
к вам.
— Любимый, никуда ехать не надо, мы сами приедем.
— В Питер? — не понял муж.
— Конечно. Встретимся на Васильевском острове, возле
биржи. И вот еще что. Пожалуйста, узнай, где живет художник по фамилии Вересов,
он преподает в художественном училище.
— А что случилось? — насторожился Ромка.
— Я тебе все объясню, только найди этого художника.
— Ты что, с ума сошла? — возмутилась
Женька. — Дался тебе этот художник, когда у нас на острове упыриное
семейство, с которым надо срочно разобраться.
— Этот Вересов написал портрет матери Льва Николаевича.
Так?
— Ну…
— Каким образом он мог это сделать, если ему немногим
больше тридцати лет?
— А маменька наша преставилась годков сорок пять
назад, — присвистнула Женька.
— Вот-вот, я хочу знать, кто изображен на картине, то
есть кого я в окне видела?
— Анфиса, ты сама говоришь, что привидение толком не
разглядела, и Вересов мог написать портрет по фотографии… А что такого, обычное
дело.
— Вот это мы и выясним. Меняй баксы, лови такси.
Ромка ждал нас на «девятке» темно-зеленого цвета с
питерскими номерами. Как выяснилось, он одолжил ее у приятеля, с которым свел
знакомство в Моздоке. Первым делом муженек повел нас в кафе и попытался довести
до моего сознания мысль о том, что он меня любит. Не то чтобы я его совсем не
слушала, скорее поторапливала. Ромка нахмурился и заявил:
— Ну, рассказывай… — И мы с Женькой, перебивая друг
друга, начали излагать. Муж мрачнел, криво ухмылялся, взирал на нас с
недовольством, после чего заявил: — Вы все это выдумали. Анфиса, такую чушь не
напечатают, вот увидишь…
— Да ты с ума сошел, — возмутилась я. — Все
это правда, можешь узнать по своим каналам: мы киллера поймали, Мстислав
отправился в тюрьму, а еще Руслан, но Руслана не мы, и в тюрьму его
незаслуженно, то есть он-то заслужил, но Любиного мужа вовсе не он убил, а Юра.
— То есть ты отдыхала на острове, где полно киллеров и…
