— Ромочка, я тебя умоляю…
— Я тебя сколько раз просил, — простонал
он. — Ведь просил же? Ну почему, где ты, там непременно убийство?
— Ты на что это намекаешь? — обиделась Женька, я
всплакнула, а Ромка расстроился и принялся меня утешать. — Мы должны
распутать этот клубок, — зашептала Женька, перегнувшись к Ромке, после
того как все понемногу успокоились и он перестал рычать на нас.
— Отчего бы этим не заняться ментам? — съязвил
муженек.
— Ментам, — фыркнула Женька. — Да они который
день машину найти не могут, где уж им упырей ловить. В общем, как хочешь, а мы
не успокоимся, пока не поймем, в чем там дело.
— Ясно, — вздохнул Ромка, сверля меня взглядом. Я
на всякий случай еще раз всплакнула, он тяжко вздохнул и спросил: — Все, что вы
здесь нагородили, правда?
— Конечно.
— Тогда еще раз и очень подробно.
Ромка выслушал наш рассказ, хмыкнул, покачал головой и
взглянул на часы:
— Что ж, поехали к Вересову.
— Ты узнал адрес? — обрадовалась я.
— Узнал, конечно, раз ты просила.
Вересов жил на набережной Фонтанки, мы въехали во двор,
оказавшийся на редкость опрятным, и я, посмотрев на окна, сказала с сомнением:
— Надо было ему позвонить и договориться о встрече.
Вдруг его нет дома или он вовсе не захочет с нами беседовать.
— Уже звонили, — кивнул Ромка и уверенно набрал
код подъезда. Мы с Женькой посмотрели на моего мужа с уважением и вошли в
подъезд.
Дверь нам открыл мужчина средних лет, впрочем, возраст ему
скорее всего прибавляла борода, совершенно седая. Несколько седых нитей
украшали и его шевелюру, а вот глаза были молодые, пытливые и веселые.
— Жду вас с большим нетерпением, — заявил
он. — Гадаю, зачем я мог понадобиться правоохранительным органам. Прошу…
Чай, кофе? Могу коньяк предложить.
— Нет-нет, спасибо. Мы вас надолго не задержим, —
затараторила я. — У нас всего один вопрос. Мы видели портрет, написанный
вами, — женщина в темно-синем платье с белым воротничком. Мать Льва
Николаевича Илларионова.
— Вас портрет интересует или сам Лев Николаевич? —
усмехнулся Вересов.
— А вы его хорошо знаете?
— Нет, зато здесь неподалеку живет человек, который
знает о нем все. Если есть желание, можем сходить к ней. Это сестра Лидии
Дмитриевны, покойной жены брата Льва Николаевича, Кости. Она живет в соседнем
дворе, в это время почти всегда дома, кстати, она мой бывший педагог, отличный
человек и милая женщина. Ну так как, идем?
— Конечно, — кивнула я, и мы отправились в
соседний двор.
— Сколько гостей, — хлопнув в ладоши, засмеялась
женщина, пропуская нас в прихожую. — Игорек, это твои друзья?
— Да, Мария Дмитриевна, и я вас очень прошу ответить на
их вопросы.
— А что случилось? — насторожилась она.
— Действительно, что случилось? — вроде бы
удивился Вересов, поворачиваясь к нам.
— Мы хотели кое-что выяснить о Льве Николаевиче
Илларионове.
— Вот оно что, — кивнула женщина и поджала
губы. — Проходите. Вы из милиции?
— Нет, — поспешно ответила я, потому что врать мне
не хотелось.
— Мне из прокуратуры звонили, — вмешался
Вересов. — Хороший знакомый. Очень просил помочь.
— Разумеется, если смогу. Вы садитесь, пожалуйста.
Мы с Женькой сели на диване. Вересов предпочитал бродить по
комнате, на что хозяйка не обращала внимания. Ромка, с подозрением взглянув на
кресло, устроился в нем, а хозяйка выбрала стул с высокой прямой спинкой, она
сидела на нем, как королева на троне, а я подумала, что женщина очень хороша,
несмотря на возраст. Ей было лет пятьдесят пять, возможно, чуть больше, светлые
волосы, большие голубые глаза, приветливая улыбка.
— Так что там Лева? — невесело усмехнулась Мария
Дмитриевна.
— У него в доме завелось привидение, — брякнула
Женька немного невпопад. — Если честно, там вообще бог знает что творится.
Мы даже решили, что они с этой его Олимпиадой упыри.
— Как здоровье у Олимпиады Назаровны? — спросила
хозяйка. — Давно мы с ней не виделись. Я ведь ее к себе звала, после того
что случилось с Костей, но она решила остаться с этим мерзавцем, надеялась хоть
чем-то Косте помочь. Разумеется, не помогла. Все ее старания напрасны, что
неудивительно, Левушка об этом позаботился.
— Постойте, — нахмурилась я, слегка сбитая с толку
услышанным. — Ваша сестра была женой Константина Илларионова, и он ее
убил?
— Лида была его женой, и они безумно любили друг друга.
Костя ее не убивал. Ее убил его брат, Лев Николаевич Илларионов.
— Но как же так? — растерялась я.
— Как он это проделал, не знаю. Но то, что убийца он, а
вовсе не Костя… Вы поймите, Костя никого не мог убить, просто не мог. Даже
муху. У него было такое уважительное, такое восторженное отношение к жизни… Они
с Лидочкой познакомились, когда учились в художественном училище, и сразу
полюбили друг друга. Потом появился Лева. В день, когда он увидел Лиду… Вы
знаете, она произвела на него такое впечатление… Лева утверждал, что она очень
похожа на его мать, а тут еще имя: Лида. В общем, он стал за ней ухаживать. Он
считался завидным женихом, очень перспективным, молодой человек пошел по стопам
отца, служил в КГБ, получил квартиру здесь, в Питере. Одно время я даже
боялась, что Лида может предпочесть его, но моя сестра была умным человеком и
прекрасно понимала, что представляет собой любимец женщин Левушка, оттого и
вышла замуж за его брата, нищего художника с золотым сердцем. Свадьба была на
студенческий манер, веселая, шумная, а потом Лева предложил им поехать в
отцовский дом: романтика, возможность побыть наедине. В общаге, где они жили,
на это рассчитывать не приходилось. Молодые согласились. Лева отвез их на
служебной машине, на лодке вместе с ними прибыл на остров… Говорят, они много выпили.
Очень может быть, художники, знаете ли, никогда пуританством не страдали, Лева
уехал, а утром… утром моя сестра была мертва, а Костя в шоке. Он ничего не мог
вспомнить, а тем более объяснить. Его признали невменяемым, что вполне могло
быть правдой — он так любил мою сестру, что мог лишиться рассудка, узнав о ее
гибели…
— И вы уверены, что убийство сестры дело рук Льва
Николаевича? — с сомнением спросила я.
