— Нет, пока Наташка про крики не сказала. А когда
сказала, додумалась. И за Наташку испугалась. Она ведь дурочка доверчивая, вон
Люба, взрослый человек, да и то… Оттого и велела держать язык за зубами. Да
разве послушает… Я за охраной следила, думала, если в подвале правда кого
держат, они знать должны. А тут еще вы. За вас-то вся душа изболелась, ведь
Левка — вылитый папаша, для него жизнь человека дешевле копейки, камень на шею,
и нет человека. Он ведь меня каждый день выспрашивал, что вы да как. Ну а я,
конечно, — дуры девки, привидений им подавай. Вот так… Костя из клиники
сбежал и на остров прибыл на ворованной лодке, куда ж ему, бедному, деваться,
только ко мне. А жил через комнату от вас, он тихий, его и не слышно. С Ником
сразу подружился, чтоб пес ненароком не выдал. Уж очень Косте погулять
хотелось, вот он ночью-то и вышел, с вами возле озера столкнулся. Я его у себя
спрятала. Надо было сразу уходить, да нет нам с ним нигде места, Левка из-под
земли достанет. А когда я Левку мертвым нашла, подумала… глупость, конечно, я
надеялась время выгадать, чтоб мы с Костей смогли уехать, вот и сбросила труп в
шахту… Неужто Костю опять в клинику? Он ведь ни в чем не виноватый.
— Я ее не убивал, — тихо сказал Костя и улыбнулся.
— Конечно, не убивал, — всхлипнула
Олимпиада. — Где ему… Он с детства точно ангелочек, вылитая Лидочка, царство
ей небесное. А она-то его любила, только ради деток и жила. А вот Левка
щелгуновской породы оказался, точно зверь лютый.
— Мать застрелил Лева?
— Конечно. Увидел ее с Васей, дождался, когда тот
уйдет, взял отцовский пистолет и выстрелил. Три раза, в грудь. Лидочка у меня
на руках умерла и все шептала: «Прости его, господи, дитя неразумное»… Святая
была…
В Питер мы вернулись на следующий день. Ромка клятвенно
обещал помочь Косте и, высадив нас на Невском, куда-то умчался, сказал, чтоб мы
его ждали через два часа на этом же месте.
Делать нам с Женькой было нечего, и мы решили зайти в
отделение, узнать, что там с моей машиной. В семнадцатом кабинете грустный и
совершенно трезвый Сашка перекладывал какие-то бумаги.
— А, девчонки, привет. Киллера-то нашли…
— Да знаем мы.
— А меня с работы поперли. Вы чего ж не сказали, что у
вас тут такие знакомые? Мне за машину по шапке, а у меня и так два
предупреждения.
Мы с Женькой так застыдились, что даже про «Фольксваген»
спрашивать не стали, зато Романа Андреевича я ждала, пылая гневом, и, как
только оказалась в его машине, принялась выговаривать:
— Зачем на Сашку настучал?
— На какого Сашку?
— Не прикидывайся. Его с работы выгнали.
— А-а-а. Ясно. Ничего, твой Сашка немного грузчиком
поработает, ему на пользу пойдет. Менты такой народ, без пенделя как без
пряника. Не дашь по шапке, шевелиться не заставишь. Короче, у меня две хорошие
новости. Первая: с Костей обещали разобраться, и есть надежда, что
действительно разберутся. А вторая: не зря я Сашкино начальство потревожил,
нашли твой «Фольксваген».
— И вещи? — обрадовалась Женька.
— Ну, Евгения Петровна, имейте совесть…
— Где машина? — заволновалась я.
— На стоянке. Поехали.
Через полчаса мы были на стоянке, я горела нетерпением
увидеть родное железо. И вскоре увидела. Колеса почему-то сняли только задние,
зато сиденья все целы. Дверь тоже кому-то понадобилась, а также аккумулятор и
еще много других вещей, незначительных, но, должно быть, необходимых.
— Это что же такое? — рявкнула я, пытаясь
удержаться на ногах.
— Да, — вздохнул Роман Андреевич, почесав в
затылке, и тут же добавил удовлетворенно: — Но ведь нашли…
