И тут – именно тут – Денису показалось, что он бредит наяву… или, наоборот, – потерял сознание.
Он мог поклясться, что в этой непроглядной тьме он больше не один.
Ему ясно слышались чьи-то быстрые шаги. Неясный шёпот. Смех – да-да, смех! Потом лица мальчика коснулись мимолётно холодные пальцы, послышался вопрос – громкий вроде бы, но какой-то неясный. Дениса разглядывали из темноты – не зло, с каким-то интересом, с любопытством…
– Кто здесь?! – не выдержал мальчишка.
Ощущение пропало. Но послышался детский плач. Плакал маленький ребёнок… и ещё… и где-то ещё.
– Кто здесь?! – Денис снова дёрнулся. – Кто вы?! Развяжите меня, помогите мне! Вы кто?!
«Мама», – расслышал он ясно. И опять какие-то вопросы – звонкие, но неясные. И – снова плач.
«Мама, – прозвенел голос рядом. – Мама, ты где, я к тебе хочу. Мама».
И опять – голоса, смех и плач. Быстрый топот ног.
В зеркале на стене – Денис его почему-то видел – клубился синеватый светящийся туман. Казалось, он вытекает наружу через обрез выпуклой металлической рамы.
– Кто вы?! – Денис чувствовал, что у него шевелятся волосы на голове. И, когда из невидимой двери внутрь хлынул свет факелов, а звуки вокруг разом пропали, словно их выключили, он почти облегчённо затих.
Но лишь на пару секунд. Потому что шесть человек в балахонах, нёсшие в руках не факелы – какие-то подсвечники с толстыми свечами в них, – медленно и торжественно выстроились вокруг стола, на котором был растянут Денис. Он мог видеть, что в свободных руках у них ножи – широкие и короткие.
Со свечей на пол капал воск. Или парафин. Послышались шесть голосов, повторяющих какие-то слова – в унисон, но неразличимые, как недавние звуки во тьме. Слова текли и капали воском. Парафином. Потом один из голосов пронзительно возвысился, и Денис – он молчал, тяжело дыша, – увидел алый блеск ножа у своей правой руки.
«Я пропал», – подумал он. И рванулся – просто так, уже без рассудка и раздумий, потому что лежать смирно было выше любых человеческих сил. А через миг – за такой же миг до того, как нож полоснул его руку, – совсем близко грохнуло, и металлический голос проревел, казалось, в самое ухо:
– Третьяков, закрой глаза!
Денис без раздумий повиновался этому незнакомому повелительному голосу, зажмурился. За плотно сжатыми веками полыхнуло нестерпимо-белое магниевое пламя. Вой, поднявшийся сразу отовсюду, смешался с шумом и несколькими выстрелами. Денис распахнул веки, ещё ничего не понимая и не осознавая происходящего.
Раздался мальчишеский визг – возбуждённый и полный надежды:
– Он туууут! Ска-реееей жжжжееее!!!
А потом справа нависло лицо – того самого существа, что разговаривало с Денисом.
– Отродье… – прохрипел сектант, двигаясь как-то скованно и шаря по воздуху свободной рукой; в другой у него по-прежнему сверкал нож. И в его глазах – по-прежнему полных фанатизма, хоть и покрасневших почему-то, – Денис увидел то, что ждал.
Там был ещё и страх.
Мальчишка засмеялся.
Лицо сектанта перекосили ненависть и ярость. Он рванулся на смех, схватил мальчишку за лицо, сдавил, дёрнул руку ниже – на горло… замахнулся, – и Денис не закрыл глаз, бесстрашно глядя в глаза врага, но в тот же миг мощный удар метнувшегося сбоку тяжёлого мужского тела опрокинул убийцу на пол. Навалившийся на него человек в форме стал ловко крутить схваченному руки. Слышались крики, мелькали огни фонарей, ударил выстрел.
– Тут! Он тут! – Денис, уже теряя сознание от внезапно нахлынувшей дурноты, увидел, как из искристого звонкого мрака появилось возбуждённое лицо одного из тех мальчишек, из цирка. Алые концы галстука защекотали Денису щеки. – Товарищи, он тут! Живой он! Слышишь, как тебя?! Не умирай, ты чего?!
Денис хотел сказать, что он не умрёт, он что – дурак? – а просто очень устал.
И не смог.
* * *
Когда заместитель министра народного образования Республики Семиречье Валериан Марксович Концеповский был арестован в своём кабинете – он особо не взволновался. Его арестовывали за… гм… сексуальные предпочтения ещё при прежней власти, много лет назад, когда он был обычным служащим министерского аппарата – что не помешало ему при ней же забраться в кресло замминистра образования и удерживаться в нём даже сейчас. При власти совершенно новой.
Валериан Марксович был очень осторожным человеком. И очень хитрым. Он даже не пытался саботировать распоряжения своего начальника – «бахуревского» министра образования – к чему? Со стороны Концеповский выглядел даже активным сторонником реформ. А прошлые грехи… ну, он их и не скрывал, как не скрывал и своего покаяния – искреннего и печального. И, занимая свой пост, подчёркнуто дистанцировался от детей – иногда даже с извинениями. Переживает человек своё падение, старается держать себя в руках… Такого и словами-то пинать грешно. Тем более что он отличный работник.
Что он скрывал – так это другие связи. Совершенно другие. И своё членство в кружке Лиги Разложенцев.
Так же, как все члены кружка, Валериан Марксович был плотно связан с местными сектантами, с южными бандитами и руководством нескольких корпораций. И был уверен, что его не бросят в случае чего, а если будет надо – то и предоставят убежище, и помогут перебраться на юг. А как же иначе? Деловые люди должны помогать друг другу. В конце концов, он – полезен своим партнёрам. Очень полезен. Да, он ничего не делал против нынешней власти.
Но нужную информацию добывал умело и передавал щедро…
…Валериан Марксович был уверен, что арест связан с Лигой. И понимал, сидя в кабинете в ожидании следователя, что это – скандал. С постом, конечно – покончено. А значит, как только он отсюда выберется – надо делать ноги.
Пора, так сказать. Пора, пора, пора. Отсидеться на юге, а там – кто ещё знает, как там повернутся дела? Кто знает, кто знает?.. Не может же быть, чтобы хамская власть казачни, солдафонов и работяжного быдла, подталкиваемая вверх этими холодноглазыми нелюдями-имперцами, – надолго… не может быть такого, это против непреложных законов экономики, против вечных законов человеческой природы…
…Когда дверь распахнулась и вошёл следователь, Валериан Марксович не стал подниматься ему навстречу – ни к чему. Только окинул вошедшего внимательным взглядом – словно не он, а Концеповский был хозяином кабинета.
И удивился.
Вошедший был имперцем. Это Валериан Марксович почувствовал, как чувствуют запах дыма за много километров от костра и не видя его. Он уже много повидал этих людей и боялся их до дрожи – боялся, сам не зная почему; каждый раз ему казалось, что их взгляды раздевают его и выворачивают наизнанку. Высокий, плечистый человек-скала в мундире казачьего генерала с нашивками МВД Республики. Само по себе это было не слишком удивительно – в последние два года имперцы активно занимали в Республике самые разные посты, зачастую даже не меняя гражданства. Но генерал в МВД один – глава министерства.
