Раньше – так получилось – ему никогда не приходилось выступать перед детьми. Несколько лекций для подростков, снятых на плёнку и использовавшихся в качестве учебных пособий в школах, и пять лет назад с маху, за три месяца, написанная популярная детская книга «Бегущие по струне» (выдержавшая, впрочем, четыре издания – пятое готовилось) в счёт не шли… И, по правде сказать, выходя на сцену перед полным (не только мальчишками и девчонками), сдержанно дышащим залом – он не знал, о чём ему говорить.
Так было до момента, когда, встав посередине сцены, он не бросил взгляд в зал и не увидел сына Третьяковых, который его, собственно, сюда и позвал – тот стоял сбоку, в проходе. И смотрел на Никандрова. Решение было найдено мгновенно. Оно пришло само. Как и следовало быть этому у «витязя».
– Я слышал, что неделю назад был убит ваш товарищ, – сказал полковник, и ему стало ясно, что и как говорить. В зале прошло неясное движение, шёпот. – Я… я сочувствую вам, хотя это и бессмысленно – сочувствие после того, как случилось беда. Тем более – такая беда… Третьяков, Денис, – мальчишка кивнул, – у вас нет в фильмотеке ленты «Ростки»?
– Есть, товарищ полковник. – Денис кому-то сделал короткий жест, послышался в полутьме зала быстрый топот. – Сейчас поставят.
– Спасибо. – Никандров кивнул и снова обратился к залу: – Я знаю, что многие из вас хотят узнать о нашей работе. Знаю, что многие из тех, кто побывал у нас – а таких ведь немало? – мечтают стать инженерами и сомневаются: смогут ли? Так вот… я сейчас расскажу вам не о том, как мы строим. Нет. Я расскажу о том – зачем мы делаем это. А потом вы все сможете задать мне свои вопросы. Любые. Обещаю, что не уйду отсюда, пока не отвечу на последний!
Полковник улыбнулся. И тут же, словно улыбка была сигналом, в пригасшем над сценой свете еле слышно, ровно застрекотал киноаппарат…
…Зал слушал полковника.
Слушал уже полчаса – в полнейшей зачарованной тишине.
– В человеческой истории, – Никандров, казалось, меряет жестами глубину веков, и эти жесты не были отрепетированными, он просто был увлечён темой до такой степени, что сжился с нею, – были попытки создать совершенного человека. Наверное, их было больше, чем известно нам сейчас. Была Древняя Греция с её поклонением физической красоте. Но, поклоняясь красоте, эллины разных городов-полисов бросались в крайности. Это кончалось самоуглублённым аутолюбованием, нарциссизмом, как в Афинах. Либо выращиванием физически совершенных, но опустошённых творчески воинов, как в Спарте… – Слайды на экране меняли друг друга. – Древний мир так и не сумел найти золотой середины… Потом были другие времена, когда к идеалу приблизилась каста воинов-рыцарей, дворян – но увы, к идеалу вновь лишь физическому, причём огрублённому в сравнении с античностью, направленному лишь на подавление врага безоглядной смелостью, воинским умением – и нередко беспомощному в хозяйственной жизни, грубому в быту… А уж на полях и в мастерских трудились люди совсем иного типа. Даже внешне очень сильно отличались рыцарь и простолюдин одного народа… Много сделали для приближения к идеалу англичане, предки современных англосаксов, давшие нам идеальный тип джентльмена – физически развитого и красивого, умного, бесстрашного, честного и выдержанного человека, образца, которому следовали на протяжении нескольких веков и в других странах, включая Россию. Но круг джентльменства вновь охватывал лишь избранных, мало что меняя в жизни народных масс… Велики были заслуги славных государств прошлого – Третьего Рейха и Союза Советских Социалистических Республик – может быть, впервые в истории они попытались создать не совершенные касты, а совершенные нации. Попытки эти были утоплены в крови и грязи Серой Расой, унтерменшами по установившейся терминологии… Но идеи тех времён не умерли, и сейчас мы идём по их следам, ребята, – идём в будущее, идём уверенно…
Никандров замолк. Но среди слушателей по-прежнему царила тишина – на экране появилась звёздная бездна. Чёрная, всепоглощающая, пронизанная разноцветными точками света, она, казалось, валится на сидящих в зале. Но на её фоне рисовались пятеро. Люди в немного непривычной местным ребятам, но хорошо знакомой Денису национальной одежде Русской Империи.
Мужчина – рослый, плечистый, худощавый, с высоким лбом, с твёрдыми, заточенными жизнью и испытаниями чертами лица воина и мыслителя – чуть прикрывал плечом высокую женщину, статную, сильную красавицу. У груди она держала на руках годовалого малыша – с мягкой улыбкой наблюдая, как её сын, пока ещё ничего не желающий знать, кроме маминой близости и её родного тепла, играет толстой тугой косой цвета спелой пшеницы.
Девочка-девушка лет пятнадцати – очень похожая на мать, но тоньше, стремительная в своей застывшей неподвижности, в повороте головы и тела, любовалась родителями, и в её глазах были гордость и нежность. А вот мальчишка – длинноногий, немного растрёпанный, на пару лет младше девушки, казалось, не замечает родителей, сестру, братика… Он даже стоял не то чтобы в стороне – но как-то немного отдельно, протянувшись всем телом вверх, к звёздам, и глаза его были жадны, лучисты и светлы. Рука отца лежала на плече мальчика – но не сдерживающим жестом, а так, как придерживают молодого пса, прежде чем толкнуть его вперёд и сказать: «Куш!»
– Мы пока ещё не стали такими. – Никандров широко прошёлся по сцене туда-сюда, повернулся к жадно следящим за ним пионерам, вздрогнувшим было от его неожиданного голоса, но сейчас вновь замершим, – и развёл руками в почти комичном, но искреннем сожалении. – Нет, не стали, – повторил он. – Не все – стали. Слишком долгими были века противоестественного существования рода человеческого в убийственной для него – воина, путешественника, охотника – среде мегаполиса. Слишком долго человек ел то, что нельзя есть, дышал тем, чем нельзя дышать, даже двигался так, как нельзя двигаться. И слишком страшной оказалась ломка генотипа в годы Безвременья, ребята. Колоссальный запас прочности, заложенный в нас природой, и так почти истощился к их началу. Но успехи есть, и успехи немалые. И мы с уверенностью можем сказать, что вот это – это наше будущее. Близкое будущее, ребята… – Полковник перевёл дыхание. – И вот что. Ваш погибший друг… я думаю, что он просто стал его частичкой. Частичкой будущего. Вы помните это всегда. И всё будет в порядке.
Он снова улыбнулся:
– А теперь – можете задавать вопросы!
Глава 12
Лики прошлого
«Спать, спать, по палаткам!» – пропел горн над побережьем Балхаша. Солнце садилось за плоские длинные здания исследовательского центра, в двух километрах от чёткого квадрата палаток. Там перемигивались разноцветные огни, а небольшая группа их плыла по воде в сплошном огненном кольце – очевидно, собирались погружаться.
Денис видел это через откинутый полог штабной палатки. Ему вспомнилось, как вчера они видели подготовленный к спуску подводный дом «Садко» – во время экскурсии. Может, его выводят? Нет, вроде бы сказали, что в августе…
«Вот бы пожить там, в этом «Садко», – подумал он. И тут же одёрнул себя: – Это не аттракцион. Уже хорошо, что на завтра разрешили вылазку под воду. Правда – только для тех, кто старше двенадцати и, конечно, под надзором инструкторов из центра. Но хоть так… Даром, что ли, они тренируются по два часа в день с самого начала смены?
