А я, пока беспризорничал в Балхаше, не знал, что тут есть такой центр. Не до этого было, что ли?» Он зевнул, потянулся и решил обойти лагерь. Так – на всякий случай. Пристрожить.
– Ты куда? – с подушки справа поднялась голова Олега. Голос у него был не заспанный, но это ничего не значило, и Денис махнул рукой:
– Спи, я так… пройтись.
Олег уронил голову обратно на подушку – словно ничего и не говорил…
…Галька под ногами была холодной, влажной и довольно острой. Ну правильно, её не обкатывала вода сотни и тысячи лет, эта галька появилась тут вместе с морем. Среди её обломышей чего только нет – яшма, родонит, халцедон… А Тонька Харатенко вчера нашла друзу фиолетового аметиста – в полкулака размером. Кое-что из найденного откладывали сразу для школьного музея имени Гены Ишимова, а кое-какие находки решили просто-напросто продать (или поменять – там посмотрим) на местную поделочную фабричку, тут была такая.
Музей взяли на себя братья Раймонд. И, никого не спросясь, ни с кем не советуясь, сами так его назвали. А большой фотопортрет Генки в самодельной рамке из золото-чёрного лакированного дерева они повесили прямо над входом.
Хороший там был Генка. Такой, какой приехал из Империи. И очень живой…
…А лагерь спал. Уснул мгновенно – весь, кроме поста на входе. Условном входе – просто лёгкие ворота. Ограды у лагеря не было никакой – кроме задних стенок палаток. С моря ровно задувал лёгкий тёплый ветер, влажный и пахнущий фруктами.
Ну а чего не спать? Денис несколько раз читал в старых книжках про какую-то вечную проблему старых пионерлагерей – в смысле, довоенных: после отбоя никак никого не уложишь, даже настоящие конфликты возникают. С чего вдруг? Если день забит наглухо, то к вечеру особенных сил не остаётся, младшие уже за ужином клюют носами в тарелки…
Постовой ходил у ворот. Качался над плечом ствол «Сайги». Дальше виднелись огни Балхаша – за дорогой. Именно по этой дороге утром прикатил автобус – с тамошними пионерами… и не только. Приехал и ещё кое-кто.
Денис усмехнулся воспоминаниям. И решительно направился к палатке, в которой…
…Ну конечно. Естественно, Володька и Спичка не спали. Глупо было ожидать чего-то другого, и Денис сердито подумал, что надо было разогнать этого товарища в Балхаш вместе с остальными ребятами из Первого Балхашского семейного детского дома, приезжавшими с Кешей… то есть с Иннокентием Немигой – днём. Но Спичка, когда увидел Дениса, так засветился, так запрыгал, так смутился, а потом так попросился остаться ночевать – всего один раз попросился – что Денис не выдержал и сдался.
А вот Володька сперва на Спичку смотрел не волчонком – бешеным кашалотом. Ревновал. И Денис даже заопасался, что ночью будет драчка. Теперь же чувствовал облегчение – мальчишки разговаривали, разговор был вполне мирным… и – о нём. О Денисе.
Надо было войти и цыкнуть. Но… что ж, моменты слабости случаются у всех. Денис затаился у полога палатки и стал слушать.
– Так ты ему не настоящий брат?
– Настоящий, – по-прежнему ревниво ответил Володька.
– Да не ершись ты, слушай… Я не про это. Ты же понимаешь.
– Ну… нет, конечно. Мам… Валер… мама не может больше рожать. Денис когда родился, она чуть не умерла.
– Ух…
– Да. Ну и вот так получилось.
– Повезло тебе. – Спичка явно завозился и признался: – Может, даже и лучше, что ты родителей не помнишь совсем. Во-первых, ты и раньше мог раз – и придумать себе разное. А сейчас, во-вторых, ты и правда, как с родителями… А я своих помню… немного. Лучше бы не помнил.
– Ну… я не знаю. Я, в общем, тоже почти беспризорником был, только не в большом городе. И один всё время… Он знаешь, какой хороший, Денис? Он…
– Я знаю, – чуть торжественно ответил Спичка. – У нас все это знают. Я даже… – Он помолчал и не стал договаривать. Володька спросил:
– Хотел с ним уйти, если что?
– Угу, – буркнул Спичка.
– Слушай… – Володька вздохнул. – Я же ничего… Его на всех хватит. Только он всё равно мой брат будет. А так…
– Ага, – снова буркнул Спичка, но уже веселей.
– Только он дурной бывает, когда со своей девчонкой. И вообще насчёт неё.
– Да старшие все от этого дуреют, – презрительно обронил Спичка. – Девчонки… фу! Визг-писк, врут всё время, не поймёшь, чего вообще хотят-то?! Ну их. Я от них всегда подальше держусь.
– Ага, – теперь подтвердил уже Володька. – Я тоже.
«Ох и врёшь ты, Володенька, – с весёлой сердитостью подумал Денис. – Когда они тебя петь по радио или ещё где упрашивают, ты прям строевым гвардейским ходить начинаешь… и подрастаешь на полметра…»
– Я тебя сперва отлупить хотел, – вдруг сказал Володька. Спичка громко посопел и признался:
– А я тебя… Хочешь – пойдём, выйдем?
– Не… ты не думай, я не боюсь, просто…
– Да я и не думаю. С трусом Динь… то есть Денис… дружить не станет. А ты ему не просто друг, а целый… брат.
Денис отшагнул на несколько бесшумных шагов и пошёл к палатке, посвистывая и шурша галькой. Так. Услышали. Отчаянно заскрипели кровати – и наступила такая тишина, что было ясней ясного: не спят.
– Спать, быстро, – сказал Денис, становясь у входа. – Ваш скрип за морем слышно.
Ответом была гробовая тишина. Денис ещё постоял, уже не прислушиваясь, а – просто так. И продолжил свой обход.
Взрослых на постоянной основе в лагере не было, хотя кто-то появлялся каждый день – в основном по делам. Ну и полицейский пост обосновался на съезде с главной дороги, причём полицейские заявили, что лагерь тут совершенно ни при чём, у них – усиление в связи с общей обстановкой. Может, и не врали, кто их знает?
На кухне (специальная палатка и здоровенный навес) ещё возились девчонки. Танька Васюнина тоже была здесь, и Денис не преминул спросить:
– Что на завтрак, Васюнь?
– Меню будет висеть в семь утра, – отрезала она.
– Рыжая! – оскорбился Денис. – Дай сухарь. Я от работы отощал уже.
Танька хмыкнула и передала Денису сухарь – ванильный, белый. Денис захрустел на весь берег, наблюдая, как две девчонки что-то перевешивают, перекладывают и рассматривают с серьёзными лицами.
– Послезавтра сразу три дня рождения, – вспомнила Татьяна. – Три торта я делать не буду. Сделаю один, но большой, разделю кремом на три части и на каждой напишу – кому.
– А что, очень ничего задумка, – одобрил Денис. – Ещё сухарь дай.
– Перитопчись-си… Лучше подпиши.
– Это что? – Денис облизнул пальцы. – Колбаса, сыр, масло, белый хлеб… Бутерброд какой-то.
– Это и есть бутерброды. Восемь, по два каждому ночному часовому. И чай с лимонником.
