…Тайон встречал русских на окраине становища. В руке – высоко поднятой – невысокий старик держал палку с навязанными на неё чёрными тряпками, мерно покачивая ею и отрешённо глядя на подъезжающих людей. В глазах старика было только отстранённое равнодушие, он даже не посторонился, когда конь Валерии Вадимовны напёр на него грудью. Только проронил треснутым и дребезжащим голосом, чисто и ровно выговаривая каждое слово:
– У нас Чёрная Смерть, русские люди.
– Я знаю и приехала именно поэтому. – Валерия Вадимовна ловко соскочила наземь – Гришка подхватил пальцем брошенный, не глядя, повод и вызывающе-красиво избоченился в седле. – Я врач. Укажи нам, где можно разместиться.
Тайон посмотрел немного живее. Но покачал головой:
– Уезжай, белая женщина. Мы умерли, ты не поможешь. Оставь нас.
– Я не могу уехать, – спокойно ответила Валерия Вадимовна. – Я давала священную клятву именем великого врача древности – помогать больным. Меня прислал Великий Ата Бахурев, едва узнал о мучениях твоего недостойного племени.
Старик покачал головой вновь:
– Ата Бахурев велик, и я уважаю твою клятву неведомому мне врачу. Но клятва не спасёт тебе жизнь, белая женщина. Чёрная Смерть ревнива, она не любит соперниц.
– Клятва спасёт мою честь. Это намного важнее… – Валерия Вадимовна стянула узкие скрипучие перчатки. – Ты ведь не убегаешь от людей, хотя ты здоров.
– Это мой народ, – ответил тайон с неожиданной гордой твёрдостью. – Он и так умирает.
– А это – моя работа, – отрезала Валерия Вадимовна. – Покажи нам место, где можно остановиться. И скажи людям, что эти мальчики, – она кивнула на сидящих верхом ребят, – убьют любого, кто вздумает не принять лечение – убьют на месте и сразу. Так велел Великий Ата Бахурев. Смерть тому, кто не выполнит его волю, – бойтесь её, а не Чёрной Смерти.
– Когда мы были сильны – мы убили множество русских, – тихо сказал уйгур. – Если бы мы смогли – мы бы убили всех русских. Всех. Так зачем?
– Ты не поймёшь, – отрезала Валерия Вадимовна высокомерно.
Тайон молча склонил голову и опустил шест:
– Я покажу место и велю тем, кто еще жив, повиноваться вам.
…– Григорий, займись конями. – Валерия Вадимовна распоряжалась на ходу. – Денис, разверни рацию, отработай сеанс. Павел, ставь палатки. Олег, бери вон тот чемодан, с номером «15», пойдёшь со мной. Всё, работаем.
Голос матери был жёстким и сухим, как промороженный металлический лист, движения почти пугали точностью и быстротой. Мальчишки, что называется, «шуршали», даже не думая о лишних – и вообще каких бы то ни было – вопросах, только шелестя в ответ без наигрыша: «Есть, товарищ штабс-капитан… сейчас, товарищ штабс-капитан… готов, товарищ штабс-капитан…» Валерия Вадимовна без эмоций вкатила всем по десять кубиков универсальной сыворотки, дала Олегу маску и резиновые перчатки, сама натянула такие же. В сущности, это были просто дополнительные меры предосторожности – иммунитет русских, выживших и давших потомство после Безвременья, был твердокаменным. Но поддержать его стоило… Особенно при первом контакте.
Очень быстро лагерь у широкого, но мелкого ручья, убегавшего в рощу, обрёл жилой вид. Гришка, не переставая насвистывать, ловко сколачивал топором из тут же вырубленных слег коновязь (которую не забыл первым делом гордо пометить войсковым знаком и памятной надписью: «Был: проводник мед. экспедиции Гр. Мелехов, Семиреченское Казачье Войско, июнь 25-го г. Рек.»), освобождённые от поклажи и сбруи, но стреноженные кони бродили вокруг, отдыхая после изматывающего марша. Пашка ставил уже вторую палатку. Денис, используя вместо стола упаковочный ящик, шаманил над микрофоном развёрнутой станции:
– Крест, Крест, я Крест-Выход, я Крест-Выход, ваааазьмите аварийный пеленг, аввварийный пеленг вааазьмите!… Как слышите меня? Слышу вас хорошо… Крест, Крест, я Крест-Выход, пеленг беритееее… аааатличнооо…
Со стороны становища за ними наблюдали. Но неявно – никто не осмеливался не только подойти, но и просто высунуться в этом направлении. Поэтому, когда Валерия Вадимовна и Олег – почти через два часа, уже начало быстро темнеть – появились за ручьём, то спутать их ни с кем было просто невозможно.
Мальчишки побросали дела и, перестав скрывать тревогу и нетерпение, поспешили навстречу.
– Эпизоотия у сурков, – не дожидаясь вопросов, спокойно буркнула Валерия Вадимовна. – Это видно даже без анализов и обследований. Сурки чумные, эти придурки их ловят и жрут. А блохи с сурков жрут придурков. Надо полагать, веков цивилизации не было никогда… Ну а потом все они начали друг друга обчихивать и обкашливать, ну и поехало – бубонная в лёгочную, дураки на костры… Пустулы у всех, кого я смотрела. Бубонной, кстати, уже нет – кто от неё не издох, издыхает от лёгочной. Цианоз, кровью харкают куда попало… озноб, боли по всему телу, морды опухшие, температура около сорока… – Она почти равнодушно говорила, а Олег – было видно – судорожно тёр руки.
– Оплевали? – не смог скрыть испуга Денис.
– Сссскоты, – процедил вместо ответа Олег и передёрнулся. – Специально харкают.
Валерия Вадимовна, с лёгким прищуром осматривая разом притихших мальчишек, вдруг сказала:
– Вот что, мальчики. Послушайте сказку… Давно это было. Шёл в город Рим могучий Бог. Вдруг видит – Чума ему навстречу, гнилой платок на плечи, клюкой подпирается, к городу подбирается… «Стой, подлая! – рявкнул Бог. – Куда идёшь?!» – «В Рым-город иду, уморю там десять тысяч человек, – Чума ему в ответ. – И ты на дороге не стой, дело пустое – от природы положено мне не давать пощады человечьему роду!» Призадумался Бог, да и – не будь плох! – Чуме говорит, ласково да вежливо: «А вот о чём я тебя, подлая, попрошу. Пожалей ты людей, злодейка. Умори там всего тыщу человек. А уж я тебя помнить буду целый век!» Чума подумала, клюкой плешь поскребла – да и согласилась. И дальше пошла… Время прошло немного – и дошло стороной до Бога: не тыща людей и не десять тысяч в Риме перемёрли, а больше намного! Возгневался Бог – побежал Чуму искать. Нашёл её в один скок, тряхнул за химок: «Ты что ж делаешь, подлая?! Уговор наш порушила?!» А Чума ему в ответ смеётся, да и говорит: «Нет, Бог. Никого сверх тыщи я не прибрала, уговор блюла. А кто сверх того подох – того не я – того Страх прибрал! Страх не Чума – полютей меня…» – и поинтересовалась: – А почему костёр ещё не горит?! Я лично есть хочу. И все хотят, правда?..
…Лагерь обрёл завершённый вид. Две палатки (спальня-склад и лаборатория «за всё», от фото– до камералки – заодно там же намеревалась спать Валерия Вадимовна), коновязь (даже с яслями), радиоточка под навесом в чехле, очаг, флагшток с чёрным эпидемическим треугольником, Красным Крестом и государственным флагом Семиречья сверху вниз.
Продукты, взятые с собой, были просто-напросто армейскими сухпайками, причём не из последних – собранными и упакованными чуть ли не во времена Серых Войн, как пошутил Гришка… или не пошутил? Вполне однообразные, хотя и питательные. В каждой коробке из пропитанной парафином крафт-бумаги были шесть стограммовых чёрных сухарей в полиэтиленовой запайке, двухсотграммовый брикет концентрата пшённой каши, семидесятипятиграммовый – горохового супа-пюре, стограммовая упаковка твёрдой брынзы, небольшая банка свиной тушёнки, пакетики с сахаром, чаем и солью и две таблетки – суточная доза поливитамина и мощный обеззараживатель воды. Подобными пайками снабжали «в своё время» «иждивенческое взрослое население» – вполне сытными, но очень однообразными, предназначенными для того, чтобы человек не потерял силы и не заболел цингой или авитаминозом. Не больше.
