Хозяином лавки обычно были или худенький старичок с козлиной бородкой, или дородный купец с окладистой бородой, я уже к этому привык. А тут пышущий здоровьем парень лет двадцати пяти, ближе к тридцати, с испанской бородкой, в ярко-красной выходной рубахе и синих штанах. Он как-то не походил на торговца, может, сменщик?
— Добрый день, боярин, — поклонился он, когда я с Ветровым вошел в лавку. Видимо, Семен еще успел и предупредить обо мне. — Рад видеть тебя в лавке моего отца, Георгия Землицкого. Я Арсений Землицкий. Слежу тут за всем, пока отец в Новгороде. Там у нас еще одна лавка.
— Вот что, Арсений. Мне нужно знать, есть ли у тебя пушки, ружья, пищали, свинец, ну и порох, конечно.
— Пушки у нас есть, — не совсем уверенно обернувшись на занавеску, которая закрывала часть лавки. — Но не наши, батя их у византийских немцев купил.
— Показывай, — велел я ему, после чего, обернувшись, велел одному из воинов, он стоял в дверном проеме: — Возвращайся в корчму, приведи сюда пушкарей и шесть свободных телег. Еще пять воинов для охраны. В корчму они уже не вернутся, так что пусть все свое забирают сразу. Остальные пусть ожидают.
— Сделаю, боярин, — кивнул воин, слегка склонив голову, он вышел из лавки и скрылся среди редких прохожих. Тут в переулке было не особо большое столпотворение.
— Ну что? Начнем? — спросил я, хлопнув в ладони и потерев их друг о друга.
— Начнем с тюфяков, именно они вас интересуют больше всего, как я понял, боярин?
— Именно, — согласился я.
— Тогда пройдем сюда, тут у нас отдельное помещение, — пригласил за занавеску продавец.
Арсению пришлось отодвинуть занавеску, в этой части лавки не было открытых оконных проемов, поэтому царила темень. Не обращая внимания, как Арсений зажигает лучины, удары по кремню и чертыханье было слышно отчетливо, я рассматривал шесть длинноствольных бронзовых пушек. Это были однотипные вертлюжные картечницы, которые так любил Синицын. У нас было три похожих, даже в обозе была одна. Эти тоже были вертлюги, но калибр, как мне показалось, был чуть на полсантиметра, но больше.
Услышав за спиной удовлетворительное хмыканье Ветрова, он их тоже успел опознать, я присел у крайней пушки и неторопливо осмотрел.
По виду новье, но чтобы осмотреть ствол каждой, нужно их вынести на улицу, там светло, не то что в лавке в полутемени.
— Подорваться не боитесь с открытым огнем? — спросил я, кивнул на лучины и чадящий факел.
— Тут пороха почти и нет, пару мешочков вот на тех полках, — спокойно ответил подошедший Арсений.
— Понятно. Это все пушки или еще есть?
— Да куда тебе еще, боярин?! — изумился продавец.
Я молча смотрел на него, не отвечая. Поежившись, Арсений ответил:
— Есть еще три, но они больше. Было четыре, но одну купил один князь, когда проплывал мимо.
— Показывай.
Три большие пушки оказались стандартными шестифунтовыми пушками, я даже клеймо нашел такое же, как и на наших. Сразу видно, что вышли они из одного заводика, на картечницах были такие же клейма.
— Это все?
— В Новгороде у бати в лавке есть еще. Но сколько, я не знаю, — честно ответил парень.
Как он нам пояснил, они были местные, и весь товар у них хранился именно тут, а в Новгороде только небольшая партия по одному или два экземпляра.
— Ядра есть к большим пушкам?
— Штук сорок всего, чугунные.
— Порох?
— Шесть больших бочек, но не тут, а в землянке. Для ружей тоже надо?.. Да есть четыре средних бочонка.
— Сколько за все?
— Э-э-э… — задумался он.
Тут было понятно, почему он затупил. Покупают-то обычно по одному экземпляру, да и то не сразу. Раз пять придут, в руках повертят. Пару раз на пробу стрельнут, и только потом, скривив лицо за ненужные траты, купят-таки пистоль али немецкое ружьишко. Русские пищали, развешанные на стене, малого кого интересовали, мол, тяжелые. А то, что они самые надежные и лучшие по качеству, из местных мало кто знал.
— За большие тюфяки два рубля золотом. К ним еще огненный припас два фунта и все ядра, — зачесав затылок, видимо, для стимуляции мозговой активности, наконец, разродился продавец. — За малые тюфяки три рубля серебром, и огненный запас в пять фунтов.
— А свинец?
— А зачем он? Ты же еще пищали не купил, а из пушек каменной дробью стреляют, — искренне удивился Арсений.
— М-да, дикари, — покачал я головой.
В это время снаружи послышался стук копыт, треск колес по остаткам брусчатки, веселые возгласы моих сопровождающих и только что прибывших.
— Наши прибыли, боярин, — зачем-то известил меня Ветров.
— Слышу. Давай сюда артиллеристов, пусть осматривают и принимают пушки. Если они в хорошем состоянии, то берем все.
— Хорошо.
Ветров вышел и окликнул пушкарей. Через полминуты они гурьбой втиснулись в лавку.
Арсений молча, большими глазами разглядывал, как шестеро мальчишек после приказа боярина подхватывают тюфяки по одному и выносят на улицу. Там они уверенно осматривают их, суют руки в жерло больших пушек, как это только что делал боярин, и перекликаются непонятными фразами. Присмотревшись, лавочник понял, что только двое, в синей униформе и с красными, в ладонь шириной, полосками на штанах, действительно осматривают уверенно и со знанием дела, а четверо остальных, одетых как крестьяне, у них даже оружия не было, кроме боевых ножей, только повторяют за теми двумя.
Эти двое настолько привлекли его внимание, что он стал пристально их изучать. Они были в синей однотипной одежде, как и у воинов боярина, больше похожей на форму. При саблях и пистолях, у одного, что на вид постарше, была еще кольчуга, шлемы были у обоих.
В данный момент они осматривали одну из малых пушек и перебрасывались загадочными фразами:
— Тут запальное в норме. Не прогорело, хотя пострелять им пришлось, — сказал тот, что в кольчуге.
— Внутри не разношено, но царапины есть. Камнями они стреляли, что ли?! Варвары. Придется изрядно поработать банником, пока не уберешь, — добавил второй, изучая жерло, рука не лезла, так он пальцами, насколько мог сунуть, изучал.
Потом они катали ядра и пробовали каждое сунуть в жерло пушки. Из сорока семи наличных ядер восемь были забракованы, два вообще не залезли.
— Калибр не тот, — услышал еще одну загадочную фразу лавочник от одного из мальчишек.
Артиллеристы мои быстро, но тщательно осмотрели пушки, выявили ряд мелких и незначительных дефектов, которые вскорости можно убрать. Но Арсению об этом, естественно, не сказали, сбив цену процентов на двадцать, думаю, он все равно не прогадал. Шестифунтовые были без лафетов, даже самодельных, поэтому их погрузили по одной на телеги, картечницы по две. Закончив загружать пушки и припас, мы вернулись в лавку, где начали изучать ружья, новгородские пищали и пистоли.
