Оставив двуногого и собак, щенок побежал дальше.
И снова Грозный безостановочно шел до самого вечера, пока не очутился перед небольшим городком, скорее даже поселком с обилием частных дворов.
Разглядев ближайшие строения, щенок замер. Коробки зданий напомнили о маленькой хибарке под тополем. Несмотря на дикую усталость и теперь уже не гул, а серьезную боль в лапах, Грозный потрусил к домам. Бредя по улицам вдоль заборов, он улавливал запахи, которые приносил ветер, выделяя из них те, что мог понять. Одни напоминали ему запах стен жилища, которое построил человек, другие заставляли вспомнить инструменты Андрея или то, как пахнет пожарище. Иногда от домов, из дворов наносило мертвятиной. С одной стороны, запах разложения завораживал Грозного, напоминал о спрятанной в земле косточке, какой она становится, если отрыть ее через несколько дней. Но в то же время пугал – своей излишней густотой.
Когда в поселок ворвалась эпидемия, многие его жители в панике спешили убраться куда-нибудь в надежде, что не пострадают. Кто уезжал на машинах в степь, кто просто уходил пешком, беря с собой палатки и провиант на несколько дней. Поселок очень быстро обезлюдел, остались только те, кто не представлял жизни вне дома, кто внезапно заболел, или просто не боялся судьбы, а так же их друзья и родственники, не желающие бросать близких. Запертые внутри своих усадеб и пораженные болезнью, в большинстве своем они пострадали рассудком настолько, что не в состоянии были выбраться наружу. Судьба не пощадила и большинство из тех, кто бежал, хотел спастись и переждать: им не удалось перехитрить болезнь – как тому человеку, что повстречался Грозному в степи. Если и оставались в поселке люди, которых беспамятство затронуло лишь частично, многие из них они старались отсиживаться по домам, считая, что снаружи их подстерегает мир, полный опасностей, о которых они раньше не имели никакого представления.
Гибель разума несла смерть не только людям. В тех дворах, где хозяева лишились памяти бесповоротно, сидевшие на привязях или за прочными изгородями некормленые животные тоже мучились от лишений. Их стоны и слабую возню Грозный слышал всю дорогу, пока брел по улицам. Повезло лишь тем четвероногим, которых жалостливые хозяева успели выпустить на свободу перед тем, как стать жертвой отнимающей память лихорадки. Однако позаботившись о собаках, они, наверное, и не думали, на что обрекают других, а возможно, и самих себя в ближайшем будущем. Поначалу чувствуя себя глубоко несчастными, бывшие домашние любимцы присоединились к армии бездомных тварей, которых в поселке и раньше водилось немало. Но если, к примеру, кошки старались не быть на виду, то бродячие собаки быстро освоились и с первых же дней трагедии начали представлять смертельную угрозу для всего, что движется. Неважно, был ли это человек или животное.
Грозный не подозревал за собой слежки. Несколько теней, держась на значительном расстоянии, сопровождали его от самой границы поселка. Но ветер дул навстречу Грозному и он ничего не замечал, да и, в общем-то, слишком устал для этого.
В основном попадались глухие заборы, но иногда решетчатые ограды – за некоторыми Грозный подмечал фигуры людей. От них тоже исходили странные волны тепла и холода, подобно смеси запахов жизни и смерти, как у того человека в степи.
Тем было удивительнее для Грозного неожиданно уловить чистый, приятный, манящий к себе аромат двух людей, совсем недавно прошедших здесь, – от них ничуть не веяло смертью.
Грозный взял след, который привел его к высокому деревянному забору. За плотно подогнанными досками раздалось какое-то шевеление и встревоженные голоса. Он поскребся передними лапами и громко затявкал.
Через мгновение до его чуткого слуха долетел многоголосый лай. И в ту же секунду ему ответил лай позади, издаваемый теми преследующими тенями. Это были поселковые собаки. Обе группы словно переговаривались между собой, намереваясь разобраться с пришельцем, поскольку вся власть в этих местах теперь принадлежала им.
Предоставленные сами себе, они сбились в стаи, охотились на тех же кошек или гонялись за прочей живностью и скотиной, какая попадалась на глаза. Помимо голода и свободы что-то еще неосязаемое, буквально витавшее в воздухе, изменило собак. Они живо сообразили, что одинокий шатающийся человек, внезапно появившийся на улице, не представляет для них никакой угрозы. Он не может ударить палкой или швырнуть камнем, что так пугало их раньше. Не может защищаться, если накинуться на него всей сворой. Даже если попадались здоровые люди, которым хватало сообразительности оценить опасность, им было не устоять против своры. Быстрая атака, запах крови и вкус плоти опьяняли собак и награждали одуряющим чувством сытости. Не гнушались они и мертвечины, если могли добраться до издохших дворовых животных или людей, которых болезнь освободила смертью, – правда, это требовало некоторого времени и усилий, да и попасть удавалось только во дворы, обнесенные деревянными заборами, под которые можно подрыться.
За эти дни даже в самых послушных и добродушных когда-то друзьях человека полностью открылись звериные задатки, какие только были присущи собакам по праву рождения, тем более что в их суровых рядах не нашлось места мелким шавкам и моськам. Покуда еще оставалась жизнь в поселке, доступная их силе и жадности, собаки не намерены были его покидать. И участь быть растерзанным грозила любому существу, которое оказывалось на территории стаи.
Грозный замер, увидев, как с двух сторон приближается к нему свора. Особенно много собак было со встречного направления. Впереди них мчался вожак – рослый одноухий кобель, в холке раза в полтора выше Грозного. Им двигала не только нестерпимая злоба к чужаку, но и желание лишний раз доказать право лидерства, недавно отвоеванное в споре с бывшим предводителем стаи, огромным, но рыхлым кавказцем, который бежал чуть позади, тяжело дыша в ухо нового главаря, единственное уцелевшее после множества драк.
Шерсть на загривке Грозного встопорщилась, по мускулам прокатилась дрожь. В голове возникли знакомые пульсирующие толчки. Ни разу не участвовавший в жестоких боях за право занять свое место в иерархии, да и вообще, никогда еще не видевший такое количество собак одновременно, Грозный, конечно, был ошеломлен их появлением. Помня, чем закончилась его недавняя встреча с родственниками, он должен был, наверное, бежать без оглядки. Он бы так и поступил, если бы не было цели. И молодой пес продолжал стоять на дороге, которая могла привести его к Андрею.
Где-то впереди его ждал Человек. О том, чтобы отступить, скрыться и окольными путями обойти препятствие в виде бесчисленной злобной своры, Грозный теперь даже не думал. Его стремление найти Андрея Рокотова, помноженное на решимость, окончательно изгнало страх. В отличие от тех двух собак на дороге, эта стая была для него настоящей помехой, и количество их не имело никакого значения. По мере того, как они приближались, в Грозном просыпалась ответная ненависть, она бралась откуда-то из глубин его собачьей души, неподвластная, дикая, готовая выплеснуться в любой миг.
Его уверенная поза привела нападающих в замешательство. Вдобавок собаки тоже учуяли присутствие людей, недавно проходивших здесь. Какой бы свирепой ни была вся стая, в каждой отдельной особи еще сидел страх натолкнуться на какую-нибудь группу двуногих, которые сумеют дать отпор.
