Во время ее рассказа я обратил особое внимание на реакцию Ванса. Когда она появилась в комнате, Ванс выразил удивление и внимательно осмотрел ее. Когда Маркхэм усадил ее, Ванс встал, чтобы убрать книгу, которая лежала рядом с ней на столе. Делая это, он низко склонился над ее головой, чтобы – во всяком случае так показалось мне – проверить размер ее головы. Во время ее рассказа он разглядывал ее еще более тщательно, обходя то справа, то слева. Мне его действия казались необъяснимыми, но я знал, что его любопытство всегда имеет важную причину.
Когда она закончила рассказ, майор Бенсон достал из кармана длинный белый конверт и положил на стол перед Маркхэмом.
– Вот этот конверт, – сказал он. – Как только я выслушал этот рассказ, я велел мисс Гофман принести его.
Маркхэм неохотно взял конверт, как будто сомневался, имеет ля он право заглянуть внутрь.
– Вам лучше ознакомиться с содержимым, – посоветовал майор. – Возможно, это поможет вам в деле.
Маркхэм снял резинку, перетягивающую конверт, и высыпал его содержимое на стол. Там оказалось три предмета: погашенный чек на 10 000 долларов, выданный Линдером Пфайфом и подписанный Олвином Бенсоном; расписка на 10 000 долларов, выданная Олвину Бенсону и подписанная Пфайфом и короткая записка, в которой сообщалось, что чек был поддельным. Чек был подписан 20 марта нынешнего гола. Записка и расписка были сделаны два дня спустя. Расписка была выдана на девяносто дней и ее срок истекал в пятницу, 21 июня.
Маркхэм внимательно изучил эти документы. Их неожиданное вторжение в дело казалось ему таинственным. Но когда он сложил бумаги обратно в конверт, на его лице не было никаких следов замешательства.
Он еще раз тщательно допросил девушку, уточняя отдельные детали ее рассказа. Но ничего нового ему выяснить не удалось, и он обратился к майору:
– Бели вы не возражаете, я оставлю конверт у себя. В настоящий момент я не вижу в этом ничего важного, но впоследствии бумаги могут пригодиться.
Когда майор и его секретарь ушли, Ванс поднялся со своего места.
– A, la fin!
[42]
– проговорил он. – Все вещи движутся: луна и солнце, день и ночь, утро н вечер, все звезды. Videlicet
[43]
: мы начали делать успехи.
– К чему вы клоните, черт возьми? – раздраженно спросил Маркхэм. Новая улика в отношении Пфайфа разозлила его.
– Интересная молодая женщина, не правда ли? Не заботится о покойном Бенсоне. И она совершенно справедливо не переносит бла-гоухающего Пфайфа. Он, очевидно, говорил, что миссис Пфайф не понимает его, и приглашал девушку пообедать с ним.
– Да, она красива, – равнодушно согласился Маркхэм. – Бенсон мог и к ней приставать, поэтому она его ненавидела.
– Вы правы, но это никуда не ведет, – заметил Ванс – Она честолюбива, способна и хорошо знает дело. Она умеет играть свою роль, умна, честна и, я бы сказал, что в ее жилах течет тевтонская кровь. – Он задумчиво помолчал. – Вы знаете, Маркхэм, у меня есть подозрение, что вы еще услышите об этой мисс.
– Снова предсказание? – осведомился Маркхэм.
– О нет, мой дорогой, – сказал лениво Ванс и посмотрел в окно. – Это результат моих рассуждений.
– Я видел, как вы обхаживали девушку, – сказал Маркхэм. – Но у нее были взбиты волосы и надета шляпка. Интересно, как вы могли разглядеть ее шишки. Кажется, этим словом пользуются френологи?
– Забудьте о предсказаниях Голдсмита, – сказал Ванс. – Хотя в его словах много правды, но все же… Прежде всего, я не френолог. Но я верю в эпохальные, расовые и наследственные признаки. В этом плане я старомодный дарвинист. Каждый ребенок знает, что пилтдаунский человек отличается от кроманьонского и даже юрист мог бы отличить арийскую голову от уральско-алтайской иди малайскую от негроидной. И если одна из теорий Менделя верна, то наследственные признаки можно определить по черепу… Но я боюсь, что все это не для вас Достаточно сказать, что, несмотря на волосы и шляпку, я уловил контуры ее головы, костную структуру лица и даже успел рассмотреть ее ухо.
– И на этом основании сделали вывод, что мы снова услышим о ней, – презрительно отозвался Маркхэм.
– Косвенным образом – да, – признался Ванс и добавил после паузы: – Вам не кажется, что после рассказа мисс Гофман вчерашние показания полковника Острандера выглядят в другом свете?
– Послушайте, Ванс, – нетерпеливо перебил его Маркхэм. – Бросите вы к черту свою многоречивость.
Ванс медленно повернулся от окна и пристально посмотрел на Маркхэма.
– Я поставлю вопрос чисто академически: Маркхэм, вам не кажется, что поддельный чек и записка Пфайфа дают ему сильный повод для желания отделаться от Бенсона?
– Вы думаете, что в этом виновен Пфайф?
– Здесь трогательная ситуация: Пфайф, видимо, подделал подпись Бенсона на чеке, сказал ему об этом и был крайне удивлен, когда его старый друг потребовал расписку на девяносто дней и письменное признание в подделке как своего рода гарантию, что тот вернет деньги… Теперь рассмотрим следующие факты. Первый: неделю назад Пфайф был у Бенсона и между ними произошла ссора, в которой упоминается чек. Очевидно, Пфайф обращался с просьбой и в ответ услышал, что «ничего нельзя сделать». Второй: Бенсон был убит через два дня, то есть меньше чем за неделю до истечения срока уплаты. Третий: Пфайф не только был возле дома Бенсона, но скрыл этот факт и дал взятку рабочему гаража за молчание. Четвертый: его рассказ о поисках места для выпивки по меньшей мере странен. И не забудьте, что его рассказ о поездке в Кэсткилл и таинственная остановка в Нью-Йорке для прощания с анонимной личностью может оказаться маловероятным. Пятый: он импульсивный игрок, который не упускает возможных шансов, а его охота в Южной Африке означает, что он умеет пользоваться оружием. Шестой: его попытка впутать капитана Ликока, грубые сплетни и даже сообщение о том, что он видел капитана у дома Бенсона. Седьмой: вам уже все это надоело? Но, дорогой мой, учтите, что у вас есть еще время, мотив, удобный случай и так далее. Но тогда возникает вопрос о пистолете капитана, который покоится на дне реки. Так что у вас положение не блестящее. Не так ли?
Маркхэм внимательно слушал Ванса и теперь мрачно разглядывал свой стол.
– А что вы скажете о небольшом разговоре с Пфайфом прежде, чем предпринимать что-либо против капитана? – спросил Ванс.
– Я котел просить вашего совета, – медленно проговорил Маркхэм. Он потянулся за телефонной трубкой. – Наверно, он в своем отеле сейчас.
– О, он там, – сказал Ванс – Настороженно ждет развития событий.
Пфайф действительно был в отеле, и Маркхэм попросил его немедленно приехать в прокуратуру.
– Есть еще кое-что, что мне хотелось бы, чтобы вы для меня сделали, – сказал Ванс, когда Маркхэм положил трубку. – Меня интересует, чем занимался каждый с полуночи до часу ночи в ночь с тринадцатого на четырнадцатое или, говоря точнее, рано утром четырнадцатого.
