Маркхэм раздраженно стиснул зубы, он был хорошо знаком с уклончивой болтовней Ванса. Переменив тему разговора, он обратился к Хэсу.
– Вы опросили кого-нибудь из жильцов дома?
– Я разговаривал с горничной Оделл, с привратником и телефонистами, но, не вдаваясь в подробности. Я ждал вас. Могу вам, однако, сообщить: то, что мне сказали, заставило меня призадуматься. Если они не откажутся от некоторых своих показаний, то это очень важно.
– Пригласите-ка их сюда, – предложил Маркхэм, – горничную первую, – он сел на табуретку у рояля, спиной к клавиатуре.
Хэс встал, но вместо того чтобы направиться к двери, подошел к окну.
– Тут есть одна штука, на которую я хотел бы обратить ваше внимание, сэр, прежде чем вы будете допрашивать этих людей. Это касается входов и выходов в эту квартиру. – Он откинул золотистую занавеску с окна. – Взгляните на эту железную решетку. Все окна квартиры, включая даже окно в ванной комнате, загорожены такими же железными прутьями. Они в восьми – десяти футах от земли, но кто бы ни строил этот дом, он позаботился, чтобы через окна воры не смогли бы сюда забраться. – Он опустил занавеску и прошел в переднюю. – Дальше. В квартиру можно войти только через дверь, выходящую в главный холл. Здесь нет ни вентилятора, ни внутреннего окна, ни грузового лифта, а это значит, что единственная дверь, через которую можно проникнуть в квартиру или выйти из нее – вот эта, помните это, сэр, все время, пока будете выслушивать этих людей… Ну, я сейчас позову горничную.
По приказанию Хэса, сыщик ввел в комнату мулатку лет тридцати. Она была опрятно одета и производила впечатление смышленой женщины, но по тому, как она говорила, можно было заключить, что она получила более высокое образование, чем то, какое обычно получают лица ее класса. Ее имя, как мы узнали, Эми Джибсон и ее ответы на вопросы, которые задавал Маркхэм, сводились к следующему: в это утро она явилась в квартиру около семи часов и как обычно отперла дверь своим ключом, так как ее хозяйка вставала позднее. Раз-два в неделю она приходила пораньше, чтобы переделать кое-что из платьев мисс Оделл. В это утро она пришла как раз рано. Как только она открыла дверь, ее поразил беспорядок, потому что двери в передней были распахнуты настежь и почти в тот же миг она увидела тело своей хозяйки на тахте. Она сейчас же позвала Джессапа, телефониста, который дежурил ночью и находился на посту, и он, едва взглянув на тело, вызвал полицию. Затем она уселась в общей приемной и принялась ждать полицейских.
Ее показания были просты и бесхитростны. Если она волновалась или была возбуждена, то хорошо умела контролировать свои чувства.
– А теперь, – продолжал Маркхэм, после короткой паузы, – вернемcя к прошлой ночи. В котором часу вы оставили мисс Оделл?
– Без нескольких минут семь, сэр, – ответила женщина ровным бесцветным голосом, который, казалось, был характерным для ее манеры говорить.
– Вы всегда уходили в это время?
– Нет, вообще я уходила около шести. Но в прошлый вечер мисс Оделл хотела, чтобы я помогла ей одеться к обеду.
– Разве вы не всегда помогали ей переодеваться к обеду?
– Нет, сэр. Но в прошлый вечер она собиралась с каким-то джентльменом обедать и в театр и хотела особенно хорошо выглядеть.
– Ага, – Маркхэм подался вперед. – А кто был этот джентльмен?
– Я не знаю, сэр, мисс Оделл не говорила.
– А вы не догадываетесь, кто бы это мог быть?
– Нет, сэр.
– А когда мисс Оделл сказала вам, что она хочет, чтобы вы пришли пораньше утром?
– Вечером, когда я уходила, сэр.
– Значит, она не подозревала никакой опасности и не опасалась своего спутника?
– Похоже на то. – Женщина умолкла, как бы взвешивая свои слова. – Нет, конечно, она ничего не боялась. Она была в хорошем настроении.
Маркхэм кивнул Хэсу.
– Хотите еще что-нибудь спросить, сержант?
Хэс вынул незажженную сигару изо рта и наклонился вперед, упираясь руками в колени.
– Какие драгоценности были на ней прошлым вечером? – грубовато спросил он.
Горничная сделалась холодной и несколько надменной.
– Мисс Оделл, – она выделила «мисс», как бы подчеркивая его неуважение к покойной, – надела свои кольца, пять или шесть, и три браслета – один из алмазов, другой из рубинов, третий из алмазов и изумрудов. На ней был также бриллиантовый кулон на цепочке и она взяла платиновый лорнет, украшенный жемчугом и бриллиантами.
– У нее были еще какие-нибудь украшения?
– Может быть, какая-нибудь мелочь, но я не уверена в этом.
– И она держала их в стальном ящике в спальне?
– Да, когда не надевала. – В ее ответе было больш, чем намек на сарказм.
– А я думал, что она держала их взаперти, когда не надевала. – Неприязнь Хэса усугублялась поведением горничной, он не мог не заметить, что она все время опускала почтительное «сэр», отвечая ему. Он встал и хмуро указал на черную шкатулку для документов на столе из розового дерева. – Видели это когда-нибудь раньше?
Женщина безразлично кивнула.
– Много раз.
– Где она обычно хранилась?
– Вот в этом. – Движением головы она показала на булевское бюро.
– Что было в шкатулке?
– Откуда я знаю?
– Вы не знаете – вот как?! – Хэс выпятил челюсть, но его угрожающая поза не произвела на бесстрастную женщину впечатления.
– Да, не знаю, – спокойно повторила она. – Она была всегда заперта, и я не видела никогда, чтобы мисс Оделл ее открывала.
Сержант подошел к стенному шкафу.
– Видите этот ключ? – грозно спросил он.
Женщина снова кивнула, но на этот раз я уловил в ее взгляде легкое изумление.
– Этот ключ всегда находился внутри шкафа?
– Нет, он всегда торчал снаружи.
Хэс странным взглядом окинул Ванса. Затем, после мгновенного мрачного обозрения ручки, махнул рукой сыщику, приводившему горничную. – Отправьте ее обратно в приемную, Сниткин, и пусть она составит подробное описание всех драгоценностей Оделл. И не отпускайте ее – она мне еще понадобится.
Когда Сниткин и горничная вышли, Ванс лениво улегся на тахту, на которой он сидел во время беседы, и пустил дым сигареты в потолок.
– Довольно ясно, – заметил он. – Из сообщений смуглокожей мадемуазель мы знаем, что ключ шкафа находится не на той стороне, где ему полагается, и что наша приятельница ушла в театр с одним из своих ухажеров, который, очевидно, и доставил ее домой незадолго до того, как она рассталась с этим гнусным миром.
– Вы считаете, что это чему-то помогло? – голос Хэса звучал презрительно-торжественно. – Подождите, пока не услышите историю, которую рассказывает телефонист.
