— Ну конечно, — сказал Арнессон и с улыбкой пошёл наверх.
Через несколько минут мисс Диллард присоединилась к нам.
— Сигурд сказал мне, что вы хотите видеть Адольфа. Он, конечно, не будет иметь ничего против, но бедная леди Мэй волнуется от малейших пустяков…
— Надеюсь, мы не взволнуем её, — успокоительно сказал Ванс — Но, видите ли, м-р Друккер был здесь утром, и кухарка говорит, что она как будто слышала, как он разговаривал с м-ром Робином и м-ром Сперлингом в стрелковой комнате. Может быть, он и поможет нам.
— Наверное, если только сможет, — пылко ответила молодая девушка. — Но вы, пожалуйста, будьте осторожны.
— В её голосе были просительные, защищающие интонации, и Ванс с любопытством посмотрел на неё.
— Расскажите нам что-нибудь о миссис Друккер. Почему мы должны быть с ней так осторожны?
— Жизнь её была так трагична, — объяснила Белл. — Когда-то она была великой певицей. Не второстепенной артисткой, а настоящей примадонной с блестящей карьерой впереди. Она вышла в Вене замуж за известного критика Отто Друккера, а через четыре года родился Адольф. Когда ребёнку было два года, она уронила его на Пратере, и с этого момента вся её жизнь изменилась. Спина у Адольфа была повреждена, и он стал калекой. Это разбило сердце леди Мэй. Она считала себя виновницей несчастья, бросила сцену и посвятила себя уходу за сыном. Через год, когда муж её умер, она переехала в Америку, где жила в девичестве, и купила дом, в котором они теперь живут. Вся её жизнь сосредоточилась на Адольфе, ставшем горбуном. Она пожертвовала ради него всем и ухаживает за ним, как за ребёнком… — тень пробежала по её лицу. — Иногда я думаю, да и все так думают, что он и в самом деле ребёнок. Она впала в болезненное состояние, болезнь её — ужасная, потрясающая материнская любовь, безумие нежности, как говорит дядя. За последнее время она стала особенно странной. Я часто заставала её с руками, прижатыми к груди, точно она держала ребёнка: при этом она тихонько напевала старинные немецкие колыбельные песни… И она стала ужасно ревнивой, ревнует его ко всем. На прошлой неделе я пошла навестить её вместе с м-ром Сперлингом, — мы часто её навещаем, она такая одинокая, несчастная. Она свирепо посмотрела на него и сказала: «А почему же он не калека?» — Девушка замолчала и посмотрела на нас.
— Теперь вы понимаете, почему я просила вас быть осторожнее? Леди Мэй может подумать, что мы пришли с дурными намерениями относительно Адольфа.
— Без нужды мы не станем увеличивать её страданий, — сочувственно сказал Ванс. — А где расположена комната миссис Друккер?
Девушка изумлённо взглянула на него и тотчас же ответила:
— В западной части дома. Из её балконного окна видно наше стрельбище.
Ванс вынул портсигар и тщательно выбрал папиросу.
— А она часто сидит у окна?
— Очень часто. Леди Мэй всегда смотрит, когда мы упражняемся в стрельбе. Я уверена, что ей тяжело смотреть на это, потому что Адольф недостаточно силён для стрельбы. Он пробовал несколько раз, но сейчас же уставал и теперь совсем перестал упражняться.
— Она, возможно, потому и смотрит на вас, что это её мучает, самоистязание, знаете ли… Большое несчастье быть в таком положении, — Ванс говорил ласково, что для знающего его натуру было несколько удивительно. — Может быть, — прибавил он, — было бы лучше зайти сначала на минуту к миссис Друккер. Наш визит, вероятно, не так бы её испугал. Без ведома м-ра Друккера можно пройти в её комнату?
— Да, конечно. — Идея эта понравилась молодой девушке. — Мы можем пройти через чёрный ход. Кабинет Адольфа находится в передней части дома.
Миссис Друккер сидела у большого окна на старинной кушетке, вся обложенная подушками. Мисс Диллард поздоровалась с ней и нежно поцеловала её в лоб.
— У нас в доме произошёл ужасный случай сегодня утром, леди Мэй, — сказала она, — и эти джентльмены пожелали навестить вас. Я предложила проводить их. Вы не сердитесь?
Бледное, трагическое лицо миссис Друккер было повёрнуто к окну, но, когда мы вошли, выражение ужаса застыло на нем. Это была высокая, чрезвычайно худая женщина; кисти её рук, лежавшие на ручках кресла, были испещрены жилами и морщинами, как лапы сказочных птиц. Лицо её так же было измождено и покрыто глубокими морщинами, но она не выглядела отталкивающе. Украшали лицо ясные и живые глаза, прямой нос. Хотя ей, вероятно, было далеко за шестьдесят, волосы у неё были тёмные и густые.
Несколько минут она не двигалась и не говорила. Наконец, руки её медленно сжались, и губы раздвинулись.
— Что вам нужно? — раздался низкий звучный голос.
— Миссис Друккер, — начал Ванс, — как уже мисс Диллард сообщила вам, в их доме сегодня утром произошла трагедия; так как из вашего окна хорошо видно стрельбище, мы подумали, что, может быть, вы видели что-нибудь и поможете нам в нашем расследовании.
Насторожённость заметно ослабела, но прошло несколько минут, прежде чем она заговорила.
— А что же случилось?
— М-р Робин убит. Вы знали его?
— Стрелок, чемпион Белл? Да, я его знала. Сильное, здоровое дитя, натягивал лук и не утомлялся. — Кто его убил?
— Не знаем. — Несмотря на свою небрежную манеру, Ванс рассматривал её очень внимательно. — Но так как он убит на стрельбище, которое хорошо видно из вашего окна, мы надеемся на вашу помощь.
Веки миссис Друккер опустились, и она, точно с удовлетворением, сложила руки.
— Вы уверены, что он убит на стрельбище?
— Мы его там нашли, — ответил Ванс.
— А чем же я могу помочь вам?
— Вы никого не видели сегодня утром на стрельбище? — спросил Ванс.
— Нет, — быстро ответила она, — Я не видела никого. Я даже не смотрела туда сегодня.
Ванс встретился с ней глазами и вздохнул.
— Очень жаль, — пробормотал он. — Если бы вы выглянули из окна сегодня утром, весьма возможно, что вы увидели бы трагедию… М-р Робин убит стрелою из лука, и, по-видимому, преступление было совершено без всяких мотивов.
— Вы знаете, что он убит стрелою из лука? — спросила она, и лёгкая краска выступила на её пепельных щеках.
— Таково мнение врача. В его сердце была стрела, когда мы его нашли.
— Конечно. Это ведь совершенно натурально?.. Стрела в сердце Робина! — она сказала это надменно, с каким-то странным взглядом.
Наступило напряжённое молчание, и Ванс пошёл к окну.
— Вы разрешите посмотреть?
— Нет, нет! Оттуда ничего не видно, только деревья на 76-й улице и часть диллардовского двора. Кирпичная стена напротив действует так угнетающе. Когда не было этого высокого дома, был чудесный вид на реку.
Ванс задумчиво смотрел на стрельбище.
— Да, — произнёс он, — если бы вы были у окна сегодня утром, вы увидели бы, что случилось. От вас хорошо видно стрельбище и дверь в подвальный этаж… Жалко! — Он посмотрел на часы. — Ваш сын дома, миссис Друккер?
