Книга На перекрестке больших дорог, страница 12. Автор книги Жюльетта Бенцони

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «На перекрестке больших дорог»

Cтраница 12

Два здоровых шотландца помогли Саре и брату Этьену взобраться на лошадей и поскакали галопом, преследуемые проклятиями солдат, бежавших за ними с луками и арбалетами. Отряд Макларена удалился в сторону Орийяка. Несколько стрел просвистело рядом с ними, никого, впрочем, не задев.

Смех Макларена прогремел как раскат грома:

– Солдаты аббатства ничуть не лучше монахинь, надевших шлемы! Им бы перебирать четки да гоняться за девушками, а не натягивать тетиву!

Рана Катрин не была серьезной. Узкое лезвие проникло в мякоть плеча не больше чем на дюйм. Кровь сочилась довольно обильно, но сильной боли не было. Плечо и рука отяжелели, однако на ветру она быстро пришла в себя. Когда Макларен решил, что они достаточно удалились, он приказал сделать привал. Пока его люди перекусывали, Сара отвела Катрин в сторону и осмотрела ее рану. Ее ловкие руки быстро приготовили повязку из разорванной рубашки, найденной в узле с вещами, и можжевеловой мази, приготовленной на бараньем жиру, которую дал один из шотландцев. Потом женщины закусили хлебом с сыром, запили все вином и стали ждать сигнала Макларена. Катрин чувствовала слабость. Ночной марш от Везака до Орийяка и шок после сражения утомили ее. Клонило в сон, и ей удавалось держать глаза открытыми с большим напряжением.

На этот раз она взобралась на круп лошади шефа эскорта. Несмотря на гневные возражения Готье, Ян Макларен решил сам позаботиться о ней.

– Твоя лошадь и без того устала под твоей тяжестью, – заявил он сухо, – ее больше нельзя перегружать.

– Она не удержится сзади вас, – возражал нормандец. – Разве вам не видно, что она засыпает от усталости?

– Во-первых, я ее привяжу, во-вторых, здесь распоряжаюсь я.

Готье пришлось подчиниться, но Катрин перехватила его сердитый взгляд, адресованный молодому шотландцу, не обращавшему на него никакого внимания.

Макларен, вероятно, принадлежал к той категории людей, которые, однажды выбрав дорогу, не дрогнут и не повернут назад ни при каких обстоятельствах. Привязав ее покрепче ремнем, он возглавил колонну. Шотландцы и четверо беглецов углубились в самое сердце Центрального массива [5] .

Прислонившись к спине Макларена, Катрин отдыхала, убаюкиваемая мерным покачиванием лошади. Их окружала глубокая тишина пустынной горной возвышенности с ее потухшими вулканами и лесными массивами, прорезанными глубокими скалистыми каньонами. Редкие хутора, хижины пастухов, попадавшиеся им, наглухо скрывали от взоров тепло человеческой жизни. Лишь тонкие серые струйки дыма, образовывавшие на снежном фоне причудливые арабески, выдавали присутствие жизни. В маленьких хижинах из черного вулканического камня ютились вместе крестьяне и их маленькие рыжие коровки, покрытые вьющейся шерстью, которые с приходом весны разбредутся яркими пятнами по густому зеленому ковру горных лугов.

Катрин думала о красоте этого сурового края, покрытого снегом. Удивительная благодать овладела ею, несмотря на глухую боль в плече и жар во всем теле. Человек, к которому она была привязана, передавал ей свое тепло. Его мощный торс стал преградой на пути всепроникающего ветра. Она прислонилась к нему головой и закрыла глаза. У нее появилось впечатление, что между ней и этим незнакомым человеком образовалась связь, более прочная, чем скреплявший их ремень. Между тем никогда ранее она не вглядывалась в лицо Макларена.

Заключенная в скорлупу своего горя, отгороженная от всех траурной вуалью, она не видела людей, охранявших Карлат, и в первую очередь этих иностранцев, пришедших издалека. Все они были для нее на одно лицо, ей же виделось только невидимое воочию лицо… Странно, но только в этом необычном для нее наряде она вновь почувствовала себя женщиной. И, несмотря на свою неизлечимую, безнадежную любовь, не могла запретить себе любоваться своеобразной красотой Мак-ларена. Высокая худая фигура этого человека поражала гибкостью, трепетной, словно клинок шпаги. Ястребиный профиль узкого гордого лица, твердый рот, волевой подбородок свидетельствовали о непреклонном упорстве. Холодные, глубоко посаженные неласковые голубые глаза, опушенные густыми светлыми ресницами, смотрели насмешливо. У него были довольно длинные светлые волосы, укороченные на лбу, губы приподнимались в странной, надменной, кривой улыбке.

Обняв Катрин за талию, чтобы посадить на свою лошадь, он глубоко заглянул ей в глаза. Этот взгляд пронзил ее, как кинжал. Улыбнувшись, он ничего не сказал. Перед лицом этого неизвестного насмешливого человека она почувствовала себя совершенно безоружной. Этот взгляд как будто говорил, что лишенная своей траурной вуали госпожа Монсальви была такой же женщиной, как и все остальные, вполне доступной, в конце концов. Катрин никак не удавалось разобраться в том, приятное или неприятное впечатление производил Макларен.

Вечером они остановились в сарае у одного запуганного крестьянина, который не посмел отказать им в черном хлебе и козьем сыре. Сара устроила ее подальше от мужчин, но, поскольку хотелось лечь ближе к огню, разведенному между трех камней, это расстояние не было таким уж значительным. Катрин продрогла, умирала от усталости, а ее рана, растревоженная ездой, неприятно ныла. Кровь стучала в плече и в висках, она хотела заснуть, когда к ней подошел Макларен.

– Вы нездоровы, – сказал он, наведя на нее свой светлый, пронизывающий взгляд. – Нужно лечить рану иначе. Покажите ее мне!

– Я сделала все, что нужно, – возразила Сара. – Больше не надо ничего делать, только ждать, пока рана заживет.

– Сразу видно, что вы никогда не лечили ран, нанесенных медвежьим когтем, – парировал шотландец, слегка улыбнувшись. – Я сказал – покажите, что у вас там.

– Оставьте ее в покое! – раздался сзади хмурый голос Готье. – Без моего согласия вы не притронетесь к госпоже Катрин.

Тяжелая фигура нормандца отгородила Макларена от огня, и Катрин подумала, что он похож на одного из этих медведей, которого только что упомянул лейтенант. Лицо Готье стало угрожающим, а широкая ладонь легла на рукоятку топора, заткнутого за пояс.

Катрин пробрал страх, когда она поняла, что эти двое готовы схватиться в драке.

– Приятель, ты начинаешь действовать мне на нервы. Кто ты, конюх госпожи Катрин или нянька? Знай свое место… Я хочу лечить ее. Может быть, ты предпочитаешь, чтобы ее плечо загноилось?

– Готье, я себя плохо чувствую, – мягко сказала Катрин. – Если он сможет облегчить боль, я буду ему очень признательна. Помоги мне, Сара!

Готье ничего не ответил. Он повернулся спиной и отошел в самый дальний угол. Его лицо словно окаменело. С помощью Сары Катрин встала, размотала широкое шерстяное полотнище, в которое она была укутана.

– Отвернитесь все! – приказала Сара солдатам, которые еще не спали.

Она сняла сюртук, свитер и, когда на Катрин остались только рейтузы и грубая желтая рубашка, посадила ее и высвободила раненое плечо. Встав на колени, Макларен так засмотрелся на Катрин, что она покраснела. Его необыкновенные глаза бесстыдно пробежались по ногам, рукам, остановились на груди, затянутой куском грубой материи, что, правда, не скрыло ее формы. Она ничего не сказала, позволила снять с плеча повязку, пока Сара ходила за горячей головешкой. Макларен негромко присвистнул и нахмурил брови: рана ему не понравилась. Она вздулась, и кожа приняла оттенок, не предвещающий ничего хорошего.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация