Дверь распахнулась, и мы увидели здоровенного дядьку в
спортивном костюме. Он хмуро посмотрел на нас, перевел взгляд на Ольгу и
вздохнул:
– Чего опять?
– Иваныч, Марья Кошкина пропала.
– Что значит «пропала»?
– А то и значит. Нет ее нигде. Ни дома, ни в больнице, ни в
морге. Вот девушки из газеты ее ищут.
– Она что, в газету нажаловалась? – вторично вздохнул
он, прикрыл дверь за собой и продолжил: – Вы извините, что я вас в квартиру не
приглашаю, внук воюет, ему спать пора, а он ни в какую.
– Ничего, ничего, – замотала головой Женька. – На
кого Кошкина жаловалась?
– Вам лучше знать, – пожал он плечами. – Я
понимаю, у вас работа такая: есть письмо, надо реагировать, только это все
ерунда.
– Что ерунда? – растерялась подруга.
– Все. Выдумки это.
– Значит, она к вам обращалась?
– Если бы только ко мне. И в милицию заявление писала, что,
мол, следят за ней. И в прокуратуру ходила. Одним словом, беда.
– Кошкина утверждала, что в ее отсутствие кто-то бывает в ее
комнате? – уточнила я.
– Ага. Вещи переставляет.
– А с какой целью?
– Хотят со свету сжить. А кому это надо, объяснить не могла.
Потому что выдумала все.
– Почему вы так уверены? – нахмурилась Женька.
– Ну а как иначе? Сами посудите, кому надо в ее вещах
рыться? Она сама говорит, что ничего не пропало, так что это за вор такой,
ходит к ней регулярно и ничего не берет?
– А если кто-то в самом деле…
– Свести ее с ума хочет? Вы еще про родовое проклятье
вспомните.
– А что она о нем говорила?
– О ком? – не понял участковый.
– О родовом проклятии?
– Слушайте, вы же взрослые девушки, с высшим образованием,
сами подумайте…
– Так что она говорила?
– Что ее отец – великий грешник, – крякнул
Иваныч. – А она за его грехи расплачивается. Вот с этим она в милицию и
ходила. Немудрено, что там решили: баба спятила.
– И, разумеется, ничего предпринимать не стали, –
съязвила Женька
– А что они должны были предпринять? У них без этих
глупостей дел по горло. Квартирных краж по району столько, что не успевают на
вызовы выезжать, случается кое-что и похуже. А здесь… Я, чтоб ее успокоить, два
дня на детской площадке просидел. И что?
– Что?
– Ничего. Кроме жильцов, в подъезд никто не входил. А у нее
вещи кто-то двигает.
– Подождите. Вы следили за подъездом, ничего подозрительного
не заметили, а Кошкина утверждала, что в эти дни кто-то бывал в ее комнате?
Иваныч поморщился:
– Нет. Не утверждала. То есть в эти дни ничего она не
приметила.
– Так почему вы тогда…
– Я что, неделю там сидеть должен? Все просто. Она знала,
что я за квартирой наблюдаю, оттого никаких видений у нее не было, а потом
опять начались, потому что все это ее фантазии. Понимаете?
– А если все-таки не фантазии? – упрямилась Женька.
– Ну, тогда этот… барабашка.
– Допустим, одинокая женщина чем-то напугана, – с
преувеличенным спокойствием начала Женька. – И ей действительно что-то там
кажется. Но ее уже пятый день нет дома, и никто не знает, где она. Паспорт на
месте, мы проверили. Куда, по-вашему, она могла деться?
– А по-вашему? – в очередной раз вздохнул участковый.
– По-нашему – искать человека надо.
– Больницы и морги я обзвонила, – затараторила
Ольга. – С участковым врачом говорила, путевку ей не давали, да без
паспорта она бы и не поехала. Исчез человек, а вам и горя мало.
Иваныч поскреб затылок и задумался.
– Пятый день, говорите? Может, гостит у кого, здесь, в
городе? Или на даче.
– Соседи видели ее последний раз в субботу. Она вроде бы
пошла в магазин. И все. С тех пор о ней никаких известий.
– Мужу звонили, бывшему?
– Нет, – покаялись мы.
– Может, он чего знает? Хотя… да, нескладно как-то
получается. Куда ж она подевалась? Поднимем шум, а она явится. И что?
– А если не явится? – возмутилась Женька.
– Тоже верно, – согласился участковый. – Мужу
позвонить придется. Чтобы ее искать начали, нужно заявление от родственников. А
у нее вроде никакой родни.
– А мне заявление написать можно? – спросила Ольга.
– Лучше бы муж…
Мы еще попереминались с ноги на ногу, погадали, где может
быть Кошкина, и разошлись. Пока мы провожали Ольгу до подъезда, она с
воодушевлением строила планы на завтра. Я предпочитала отмалчиваться, с
томлением ожидая, когда же мы наконец простимся. Женька выглядела чрезвычайно
деятельной, и это здорово меня злило. Я-то знала: если подружка что-то вбила
себе в голову, никакие силы небесные не заставят ее отступить. Но попробовать
всегда стоит, и я тихонько затянула:
– Не слишком ли много времени мы потратили на все это?
Через мгновение стало ясно: Женька меня даже не слышала.
– Надо Кошкину позвонить. Что это мы, в самом деле?.. Где
его номер телефона?
Выразительно вздохнув, я достала листок бумаги с его номером
и протянула Женьке. Она быстро набрала номер, нетерпеливо хмурясь и ускоряя
шаги.
– Здравствуйте, – заговорила она. Что ей ответили, я не
слышала, пришлось довольствоваться частью диалога. – Вас беспокоят из
газеты «Губернские ведомости». Мы пытаемся связаться с вашей бывшей супругой
Кошкиной Марией Степановной, вы не подскажете, где она может быть?.. А она не
говорила вам, что куда-то собирается уезжать? Простите, а когда вы виделись в
последний раз? И она не звонила? А вы? Спасибо. Извините. – Женька
недовольно поморщилась, после чего убрала телефон и взглянула на меня, точно
желая сказать: «Не везет, что ж тут поделаешь». – Он ничего не
знает, – пояснила Женька, хотя это я и сама уже поняла. – Не виделись
они больше месяца. Он звонил ей на прошлой неделе, но дома не застал. Дядька
какой-то напуганный, – сказала она недовольно.
– Так у него жена мегера, если верить людям, а тут звонок,
объясняйся теперь с супругой. Ладно, поехали. Я есть хочу.
Мы отправились домой, но уже через несколько минут тормозили
возле кафе «Магнолия». Готовить ужин ни мне, ни Женьке не хотелось, а вот
аппетит разыгрался.
