– Ну, что скажешь? – едва дождавшись, когда официант,
приняв заказ, отойдет от стола, спросила Женька.
– Скажу, что надеялась поужинать спокойно, – буркнула
я.
– Но поговорить с подругой ты можешь?
– Могу, и даже с удовольствием. Только не о Кошкиной.
– Неужели тебе не интересно, что с ней случилось?
– Надеюсь, она жива-здорова, просто уехала куда-то.
Участковый прав: чтобы гостить у подруги здесь, в городе, или на даче, паспорт
ни к чему. И вещей много не надо, шорты и майка с зубной щеткой уместятся в
пакете.
– Живет человек в большом городе, вокруг полно людей, и что?
– Что?
– Человека пятый день нет дома, и никого это не волнует.
– Почему же никого? Подруга беспокоится…
– Я близко к сердцу принимаю чужое горе, –
наставительно изрекла Женька. – И тебе бы не помешало. Где твоя
гражданская позиция? Человек к тебе обратился со своей бедой, а ты… В конце
концов тебе, как писателю, и карты в руки, вот готовая детективная история.
– История, – презрительно хмыкнула я. – Письмо и
внезапное исчезновение. Очень оригинально. И что прикажешь делать с этой
историей? Хорошего детектива из нее не получится.
– Черствость и эгоизм, – заявила Женька. – Не
ожидала от тебя такого. Не поверишь, как эта Кошкина меня взволновала, –
продолжала она, покачав головой. – Вот так и я, загнусь в одиночестве, и
никто…
Я тут же устыдилась и схватила Женьку за руку.
– Женечка, ну при чем здесь ты?
– При том, – сурово отрезала она. – Тебе хорошо. У
тебя муж есть. А я…
Я почувствовала себя едва ли не предателем за то, что
умудрилась выйти замуж раньше подруги, хотя и считала, что Женька лукавит. Если
честно, я вообще плохо представляла ее обремененной семьей. Женьку тяготили
какие-либо обязательства, она находилась в постоянном движении, и простые
семейные радости ей были так же нужны, по моему мнению, как прошлогодний снег.
Хотя, может, я не права.
– Давай выдадим тебя замуж, – брякнула я. Женька так на
меня посмотрела, что я едва не прикусила язык. – Вот за Петечку, к
примеру.
Петечка был Ромкиным замом, молодой мужчина, неженатый и,
по-моему, симпатичный. Мой муж предпринимал героические усилия, чтобы их с
Женькой знакомство переросло в нечто большее, надеясь, что, если моя подруга
выйдет замуж, его собственная жизнь станет намного спокойнее. Подружка о его
замыслах знала, но выходить замуж не спешила, тем более за Петечку.
– Петечка, – скривилась Женька. – Вот уж счастье.
Придурок, как все менты. Твоего Ромку будем считать исключением.
– Спасибо, – разозлилась я. – И Петька все-таки не
совсем мент.
– Хорошо, не совсем. Значит, и придурок не совсем. Но замуж
я за него все равно не хочу. И вообще, дело не в этом, а в том, что человек
пропал и…
– Хорошо, – кивнула я. – Будем искать твою
Кошкину. Если выяснится, что переполох мы подняли напрасно, пусть не
возмущается, сама виновата, раз это письмо написала. – Вспомнив о письме,
я еще раз пожалела, что просматривала почту при Женьке, жила бы себе спокойно…
– Кстати, о Петечке, – встрепенулась Женька. –
Надо бы к нему заглянуть. Ему легче легкого установить, кто звонил Кошкиной.
Я закатила глаза:
– Если Ромка узнает, что мы опять ввязались в расследование,
бросит свою учебу и прилетит сюда.
– Вот этого не надо, – потрясла головой подруга. –
У меня изжога от его нравоучений. И как ты только терпишь этого типа? Ладно, не
обижайся, это я завидую. Ромке вовсе не обязательно обо всем знать, попрошу
Петьку держать язык за зубами, он неравнодушен к моим чарам, так что будет
помалкивать.
В этот момент нам принесли заказ, и я порадовалась: поесть
Женька любит, значит, на некоторое время оставит меня в покое, но не тут-то
было.
– Так что ты об этом думаешь? – с набитым ртом вновь
спросила она.
– Тебе лучше помолчать, чтоб не подавиться.
– Молчу и внимательно слушаю, – хихикнула
Женька. – Ну, давай. Ты же мастер запутанной интриги.
«От черта молитвой, а от подружки ничем» – эту поговорку я
твердо усвоила с детства и сопротивление прекратила.
– Что мы имеем, – вяло начала я. – Письмо,
которое, вполне возможно, написал человек не вполне здоровый.
– Допустим, все-таки письмо она писала в трезвом уме и
твердой памяти. Тогда что?
Я пожала плечами.
– Начнем с родового проклятья. Глупость, конечно, но
находятся чудаки, которые верят в подобную чушь. Подруга утверждает, что глюки
у Кошкиной появились после смерти отца. Чем занимался папаша, мы не знаем. Но
человек он был, по мнению дочери, малопочтенный.
– Ага. А вот чем он занимался, не худо бы узнать. Дальше.
Дочь едет его хоронить, рассчитывая на наследство…
– Предположительно рассчитывая.
– Поправку принимаю. Но ничего не получает. Вроде бы. Однако
ей разрешают взять старые фотографии, хранящиеся в чулане. Возможно, вместе с
фотографиями ей в руки попадает некая вещь.
– Ага. Карта сокровищ, к примеру, которая хранилась у
непутевого пенсионера.
– Кем был непутевый пенсионер, до того как оным стал, нам
неведомо, так что очень может быть, что и карта, – хихикнула Женька.
– Хорошо. Назовем это «ценной вещью», хотя сам факт, что
Кошкина что-то там нашла, вызывает у меня сомнение. Тебе не кажется странным,
что «ценная вещь» хранилась себе спокойно в чулане и интерес к ней возник
только после смерти владельца?
– Не кажется. А если владелец не желал, чтобы кто-то знал,
что вещь эта у него?
– Допустим, – вынуждена была согласиться я.
– Я тебе больше скажу, – улыбнулась Женька. –
Возможно, Кошкина за ней и поехала. А что? Говоря о наследстве, она вовсе не
дом имела в виду, а нечто, о чем мы пока можем лишь догадываться.
Я оценила мысль подруги и утвердительно кивнула.
