Заглядывать к Ипатову я не собиралась, письма могут немного
и подождать, но Женька скомандовала:
– Сворачивай, здесь к их лавочке ближе. – И я покорно
свернула, злясь на себя за это.
Тут надо пояснить, почему мне не хотелось встречаться с
Ипатовым и почему Женьке не терпелось его увидеть. Несколько лет назад, когда я
написала свой первый роман, Женька потащила меня в литературный кружок, где
царил гениальный Ипатов. Женька тогда писала рассказы о животных и всячески
пыталась приохотить меня к литературе, точнее, к этому самому кружку. Свой
первый роман я тоже начала писать после ее настойчивых увещеваний, и,
разумеется, она сочла необходимым показать его знающим людям. Знающие люди
роман прочитали и посоветовали мне заниматься своим делом (в ту пору я работала
в туристической фирме), однако Женька проявила завидную настойчивость и,
несмотря на отзывы товарищей по кружку, отправила роман в одно из московских
издательств. Вскоре роман напечатали. С этого, собственно, и началась моя
писательская карьера. С тех пор я успела написать полтора десятка романов и
стала одним из популярных авторов. Женька не без ехидства напоминала о нашем
знакомстве Ипатову при каждой встрече с ним, особо напирая на мою популярность.
Кружок ей пришлось оставить, но с Ипатовым она часто встречалась на различных
мероприятиях. Завидев Женьку еще издали, он заметно менялся в лице и торопился
смыться, и это несмотря на бесплатную выпивку и бутерброды. Можете представить,
какие добрые чувства питал ко мне глава нашей писательской организации, поэтому
неудивительно, что разговаривал он со мной сквозь зубы.
Мы подъехали к двухэтажному особняку в центре города. Здесь
располагалось управление культуры, комната на втором этаже была выделена
писательской организации, туда мы и направились. Я постучала и робко заглянула
в кабинет. Ипатов сидел за столом и мирно дремал. Грузный дядька лет
семидесяти, с круглым бородатым лицом, грустными глазами и носом-картошкой.
Толстовка, стоптанные ботинки, мешковатые брюки, которые не мешало бы
выстирать. Встретив Ипатова на улице, ни за что не догадаешься, что он гений,
впрочем, сам себе Ипатов нравился, а не брился и не мылся он по идейным
соображениям, по крайней мере так утверждала подружка.
– Здрасьте, – громко сказала она, внедряясь в кабинет.
Ипатов вздрогнул, открыл глаза и вздрогнул вторично. – Рада вас
видеть, – радостно заявила Женька, пробираясь к столу, я продолжала стоять
у двери.
– Это вы, – трагически сказал Ипатов, как видно, узнав
Женьку по голосу.
– Да. Вот пришла с подругой забрать письма ее многочисленных
поклонников.
– Забирайте, – кивнул Ипатов в сторону внушительного
вида пачки писем на краю стола. Женька не торопясь перебирала конверты, с
удовлетворением заметив:
– Со всего света пишут.
– Гибнет Россия, гибнет, – буркнул Ипатов.
Только Женька собралась ответить, как я, быстро
приблизившись, схватила ее за руку и потянула к двери. Женька на ходу
засовывала письма в сумку. Ипатов с томлением смотрел на муху, устроившуюся на
пыльной люстре, а я вздохнула с облегчением, только когда мы оказались в
коридоре.
– Охота тебе дразнить старика, – возмущенно заметила я.
– А чего он каркает? Гибнет Россия… потому что его опусов не
читают? Так это ж читать совершенно невозможно, я пробовала четыре раза. Уж
насколько я ко всему привыкшая, я имею в виду, какой только хрени читать не приходится
на моем боевом посту, и то не осилила, а что говорить о людях
малоподготовленных? То ли дело у нас ты… Читаю и, можно сказать, душой отдыхаю.
Иди поцелую, гений ты мой. – Женька чмокнула меня в нос, и мы направились
к выходу. – Как твой новый роман?
– Никак, – вздохнула я.
– Тебе надо встряхнуться. У меня еще десять дней отпуска,
давай махнем куда-нибудь?
– А Ромка?
– Что Ромка? Ромка твой грызет гранит науки, вот и пусть
грызет, лишь бы зубы себе не обломал.
– Хорошо, можем завтра поехать за город, позагорать.
– Позагорать само собой. Слушай, тебе не кажется, что в
нашей жизни не хватает приключений?
– Ну… – усомнилась я. Если честно, приключений в нашей жизни
хватало, несколько раз мы с подружкой запросто могли головы бы лишиться, если
бы не вмешательство моего мужа, полковника спецназа, кстати.
– Не хватает, – отрезала Женька. – Жить надо так…
– В этом месте она споткнулась и выругалась: – Черт… – А я хихикнула. –
Ладно, поехали пельмени есть, – вздохнула подружка.
С пельменями было покончено быстро. Женька вспомнила про
письма и пошла за своей сумкой, а я стала мыть посуду.
– Ну что, почитаем, что люди пишут, – сказала она,
вернувшись и устраиваясь за столом. Женька надорвала первый конверт и начала
читать: – Уважаемая Анна…
Я писала романы под псевдонимом Анна Асадова, псевдоним мне
придумала Женька, она же намеревалась написать историю моей жизни, присовокупив
к ней свои воспоминания. Надеюсь, это случится после моей кончины, когда мне,
по большому счету, будет все равно, что обо мне граждане думают. При Женькиной
фантазии сделать из моей жизни романтический триллер с элементами порнографии –
раз плюнуть.
– Когда я впервые увидел вас… так… – Женька взяла в руки
конверт и удовлетворенно кивнула. – Ясно. Из мест лишения свободы
беспокоят. Где это он тебя видел? Слушай, а у них там телики есть?
– Откуда мне знать?
– Может, и правда видел. Тебя на той неделе опять по телику
показывали.
– Читай дальше.
Женька продолжила чтение, давясь от смеха, вскоре мы уже
хохотали в голос.
– Да… талант у парня.
– Уверена, это коллективный труд, – усмехнулась я.
– Ага. Небось всем бараком писали. Ох уж эти мужики… Так,
меняем тему. Вот, пенсионерка пишет, приятно глазу: коротко и не по делу. Книги
ей твои нравятся, а вот ремонт в подъезде так и не сделали, хотя третий год
обещают. Школьницы пишут, ну, эти молодцы, если не считать грамматических
ошибок… Приглашение на встречу ветеранов… Еще приглашение, какой-то Липатов
зовет тебя на презентацию своей книги. Знаешь Липатова?
– Нет.
– Значит, не пойдем.
Я домыла посуду, поставила на плиту чайник, и тут Женька
сказала:
– Анфиса, посмотри-ка… – и протянула мне письмо.
