– Так и застукала. Пошла в лес, ну и начал ее леший водить.
Оказалась она на болоте. И вдруг волк. Здоровый такой, а взгляд у него
человеческий. А слух-то уж давно про Славу шел, что он волком шастает, Ольга и
давай его просить: «Слава, выведи ты меня отсюда, ради Христа, не дай в болоте
сгинуть, я тебе по гроб благодарна буду».
– И что? – пробормотала Женька, потому что в этом месте
Вера сделала паузу, видимо, для пущего эффекта.
– Волк ей кивнул и в кусты, а буквально через минуту идет
оттуда Слава и говорит ей: «Бабка, ты чего в болото полезла, утопнешь». Ну и
вывел ее. А лет пять назад мужики на волков пошли – развелось их немерено,
стали собак из деревень таскать, вот и пошли мужики-то. Аккурат в полнолуние. И
за деревней волка встретили, здорового. Мужики сразу поняли, в чем дело, стоят,
ждут, когда он уйдет, а был среди них один приезжий, из Москвы, ну и выстрелил.
Убить не убил, но ранил. Пошел волк прочь, на переднюю лапу припадая, и кровь
на снегу осталась. А дня через три приходит Слава в магазин, а у него рука
перевязана. Сказал, мол, поранился. Вы-то, может, в такое не верите, а у нас
каждый знает: Слава если и не черт, то дружбу с ним, без сомнения, водит. Да
они там все такие, – закончила Вера, махнув рукой.
– Где? – спросила я. Рассказ о волке-оборотне впечатления
на меня не произвел. В любой деревне вам непременно расскажут подобную историю.
Но как я ни пыталась убедить себя, что это все глупости, вынуждена была
признать, что беспокойство, которое возникло при появлении Славы, только
усилилось. Ни одной сказке я верить не желала, а вот татуировки меня очень даже
заинтересовали.
– В деревне ихней, – ответила Вера, пожав
плечами. – В Велесове.
– А где эта деревня находится? – спросила я.
Ответ, признаться, потряс меня:
– Кабы знать. Ходит Слава вот по этой дороге, она к
леспромхозу ведет. Много раз его соследить пытались. Идет себе, идет, а потом
раз – и нет его. И дороги тоже нет. Кружит по лесу тебя часа три, и вдруг
оказываешься ты у леспромхоза. Участковому уж очень хотелось к ним в деревню
попасть, был у нас лет двадцать назад такой, Михалычем звали. Я, говорит, в
разведке служил, решил соследить.
– И что?
– А ничего. Пять раз за Славой шел и пять раз у леспромхоза
оказывался. Вот тебе и вся разведка.
– Подождите, но неужели в этой деревне никто никогда не бывал? –
не поверила я.
– Почему же? Может, и бывал кто, только я таких не знаю. В
прежние времена на них что-то вроде охоты устраивали, это мне мама
рассказывала. Году в тридцатом приехало человек двадцать, решили, что в наших
лесах кулаки прячутся. Прочесали лес, ничего не нашли. Из Велесова после этого
долго никто не появлялся. И только в войну старик ходить стал, Пахомыч. А уж
потом Слава его сменил.
– Велесово – очень интересное название, – вслух
подумала я.
– Еще какое интересное, – поддакнула Женька. – А
Слава-то какой необычный. Ты на его руки внимание обратила?
– Конечно, – кивнула я. – Это руны.
– Что? – нахмурилась Женька.
– Руны.
– А-а, вроде тех, что мы видели на саамском бубне в музее?
– Точно.
– Скажи на милость, зачем нормальному человеку эти руны?
– Это он от смерти заговоренный, – охотно пояснила
Вера. – Говорят, все тело у него этими знаками расписано, и в то место,
где знак есть, пуля не попадет, а если и попадет, то ничего ему не сделается.
– Так вы же говорили, мужики его ранили, когда на волков
ходили, – не удержалась я от язвительности.
– Ранили, – кивнула она. – Так ведь убить-то не
смогли.
– Чепуха, – разозлилась я. – Вы сами эти глупости
выдумываете, а потом в них же и верите.
– Ничего я не выдумываю, – обиделась Вера и собралась
нас покинуть, но тут на деревенской улице появились односельчане и потянулись к
гостинице. Давешний противный старичок, опираясь на палку, хитро на нас
поглядывал, рядом с ним стояли две женщины, которые утром тоже были в магазине.
– Видела Славу? – спросила одна из них Веру.
– Само собой, – ответила та.
– Приходил, значит, – кивнула другая, нахмурившись и о
чем-то размышляя.
– Теперь добра не жди, – поддакнул старичок. – Как
он объявится, так непременно какая-нибудь пакость приключится.
– Он на Тифинскую был, и что? – отмахнулась вторая
женщина.
– У Кондратьевых машину угнали, – напомнил старичок.
– Так не у них, а у внука в городе.
– Какая разница? – упрямился старец. – Жди
пакости, помяните мое слово.
– Ему не нравится, что в монастыре копают, – со вздохом
заметила Вера. Все четверо быстро переглянулись, покосились на нас и, кивнув,
примолкли.
– Чего сказал-то? – первым не выдержал дед.
– Сказал, чтоб не спешили, без них, мол, на том свете
обойдутся.
– Так и сказал?
– Слово в слово.
– Ну, быть беде.
– Неужто опять начнется? – крестясь, спросила женщина.
– А то? – нахмурился дед. – Ведь прямо так и
сказал.
Тут они вновь взглянули на нас и замолчали. На веранде
появились Надя и Люба, пошептались о чем-то с Верой, потом Надя ушла, вслед за
ней восвояси старик отправился, затем обе женщины, Люба ушла на кухню, а мы
вновь остались на веранде с Верой.
– А много их там? – вдруг спросила Женька, которая до
той минуты сидела, уставившись куда-то в стол.
– В Велесове? – переспросила Вера. – А никто не
знает. Говорят, раньше семей двадцать было. А что теперь… – она пожала плечами.
– Неужели совершенно ничего об этой деревне не
известно? – начала злиться я. Вера пожала плечами.
– Как же о них чего узнаешь, если Слава молчит, а они к себе
не пускают. Вроде и тропинка к деревне есть, да никуда по ней не выйдешь.
– Я совершенно не в состоянии поверить в такое, –
сурово сказала я, заподозрив, что местное население попросту дурачит приезжих с
неясной целью. Одно настораживало: эти самые руны на его руках. Колдовство это
или нет, но выполнены они профессионально, и вряд ли их появление на его теле
имело что-то общее с желанием довести нас до нервного тика. – Деревню
могли обнаружить с вертолета, в конце концов.
