– Тут еще одна деталь, – вмешалась я. – Петренко –
уроженец Воронежской области. А эти трое, выходит, здешние.
– Нет, – покачал головой Волков. – Они были
призваны в армию из разных мест. Но после службы Рогожин, Плещеев и Коноплев
предпочли остаться в Рождествене. Женились и, кстати, до своей кончины служили
охранниками в тюрьме.
– Все трое?
– Все трое.
– Как они умерли?
– Коноплева застрелил зять по пьяному делу, Плещеев – это
тот, кого убило молнией. Третьим я тоже поинтересовался на всякий
случай, – он умер молодым, в тридцать шесть лет, от воспаления легких.
– Петренко умер в преклонном возрасте. Что ты думаешь по
поводу всего этого? – обратилась я к Волкову.
Он развел руками:
– Разумеется, это совпадения. Как ученый, я не могу думать
иначе.
– Да брось ты, – отмахнулась Женька. – Какое
совпадение?
– Тогда что? – спросил он, и в комнате повисло долгое
молчание.
Нарушила его Женька.
– Ты что-нибудь знаешь о таинственной деревне Велесово, в
которую якобы пройти невозможно? – спросила она Волкова.
– Сказки, – отмахнулся он.
– Мы видели мужчину, который вроде бы оттуда. Зовут его
Слава.
– О нем наслышан. Действительно странная личность.
– Еще бы. Просто то, что он в гробу родился, конечно, тоже
сказки?
– А вот это нет, – удивил нас Волков. – Упоминание
этого жуткого случая я нашел в старой газете. Действительно, женщину в
летаргическом сне похоронили, были уверены, что она умерла. Но тут появился ее
отец, на похороны он опоздал. Он знал, что дочь подвержена летаргии, и бросился
раскапывать могилу, не веря в ее смерть. Когда вскрыли гроб, обнаружили уже
мертвую женщину и ребенка, что родился у нее, она была на последнем месяце
беременности. Ребенок был жив.
– Шутишь? – растерялась Женька.
– Так было написано.
– И что с этим ребенком стало?
– Об этом там нет ни слова. Но когда могилу раскопали, он
точно был жив. Кстати, произошла эта история всего через несколько дней после
взрыва монастыря и в том самом Рождествене. Вы были на деревенском кладбище?
Это чуть дальше за монастырем, в лесу. Я пытался отыскать могилу женщины, но
так и не смог. Местные вообще не любители что-то рассказывать, но, по слухам,
второй раз ее похоронили уже не здесь. Отец увез и покойницу, и ребенка.
– То есть ребенок этот точно Слава? – нахмурилась я.
– Этого я не говорил, – покачал головой Герман
Сергеевич. – Знаю только то, что прочитал в газете за сорок девятый год.
Воды с тех пор утекло… Слава это или нет, судить не берусь.
– А что за крест возле монастырской стены? – спросила
я.
Волков пожал плечами:
– Когда я впервые приехал в монастырь, его не было. Крест
поставили недавно, не больше двух лет назад. Вряд ли он имеет отношение к нашей
истории.
– Но цифру «25» почему-то написали именно на нем.
Волков вновь пожал плечами.
– Все это чрезвычайно занятно. Постараюсь в ближайшее время
вернуться в монастырь. Как назло, все эти проблемы… – с досадой заметил он.
На паром мы едва не опоздали. Женька сосредоточенно
размышляла, глядя на воду за бортом, потом полезла ко мне:
– Как думаешь, это и есть проклятие, о котором писала
Кошкина?
– Прекрати, – отмахнулась я.
– Хорошо, пусть я дремучая, совершенно дикая и так далее, но
против фактов не попрешь. Ты сама видела список и фамилии в нем.
– Пожалуй, я знаю, почему Кошкина приехала сюда, –
заметила я с печалью.
Женька насторожилась:
– Да? Тогда объясни, потому что у меня на этот счет идей
нет.
– Каким-то образом она узнала о том, что здесь происходит.
Возможно, нашла в бумагах отца письмо из этих мест, где было рассказано о
странных несчастных случаях. И хотела разобраться. Ее брат погиб тут же, и она
решила, что и ей грозит опасность.
– Слушай, – ахнула Женька. – А что, если ее
специально выманили сюда, чтобы убить? Между прочим, это похоже на правду. Брат
погиб в Рождествене и…
– Но ее отец умер своей смертью, хотя должен был разделить
участь своих товарищей.
– Так он же здесь никогда не появлялся! – возразила
Женька.
– Один раз он все-таки приезжал сюда с сыном и внуком, если
верить Кошкину.
– Давай по порядку. Допустим, проклятие существует… я
сказала, допустим, – поспешно добавила Женька, видя, как перекашивается
моя физиономия. – Причастны охранники к убийству двадцати пяти человек или
нет, неважно, но кто-то решил, что причастны. После чего двое из них погибли, а
их многочисленная родня стала погибать с устрашающей регулярностью.
– Точно. Только к проклятию и духам это никакого отношения
не имеет, – усмехнулась я.
– А к чему имеет? – съязвила Женька. – По-твоему,
люди просто так гибли, от нечего делать?
– Может, и не просто, – вздохнула я.
Женька насторожилась:
– Ты хочешь сказать, что кто-то…
– Кто-то восстанавливает справедливость, как он ее себе
представляет. Конечно, идея эта совершенно дикая, но я скорее поверю в нее, чем
в духов и проклятия.
– Значит, здесь устроили вендетту, которая растянулась на
десятилетия?
Я молча кивнула, прекрасно понимая, как неубедительно это
звучит. Однако Женька решила иначе:
– Допустим, Кошкина, узнав о здешних странностях, явилась
сюда, чтобы понять, что происходит. Встретилась в гостинице с сестрами и,
возможно, с Натальей. Сестры были когда-то замужем за сыновьями одного из
солдат, Наталья – внучка другого, то есть происходящее всех напрямую касалось.
Сестры старались сохранить ее приезд в секрете от нас, боясь вопросов, ведь
тогда кое-что пришлось бы объяснить. Кошкина возвращается домой, и вскоре ей
кто-то звонит. Уверена, что это была Наталья. После звонка Кошкина ведет себя
очень нервозно. Думаю, она поняла: тот факт, что она находится вдали от монастыря,
вовсе не гарантирует ей спокойную жизнь. Теперь дальше. Вендетта продолжается,
и Наталья погибает. – Женька посмотрела на меня так, точно ожидала оваций.
Мы к тому времени успели покинуть паром и ехали через лес. Женька остановила
машину, наверное, из-за переполнявших ее чувств.
