– Теперь понятно, почему трое из четырех охранников здесь
остались, надеялись до него когда-нибудь добраться. Но им не повезло, завал
разбирать не стали. Потом в монастыре устроили тюрьму… в общем…
– Видит око, да зуб неймет, – подсказал Слава.
– Почему тогда отец Кошкиной уехал? – спросила Женька,
ни к кому не обращаясь.
– Может, серьезно отнесся к легенде? – пожала я плечами. –
Или просто оказался умнее и решил не тратить жизнь на поиски клада. А сейчас в
монастыре идут раскопки, оттого местные не ждут ничего хорошего.
– И правильно, – кивнул Слава. – Золото проклято.
– И что, нет никакой возможности взять его… безопасно? –
заволновалась Женька.
– Взять можно, если заклятье снимешь. А для этого надо
отдать одну душу за другую.
– Жертвоприношение? – ахнула подруга. –
Человеческое?
– Не обязательно, любая живая душа сгодится. Главное –
заклятье знать.
– А вы знаете? – спросила я.
Слава засмеялся, и тут Женька начала бледнеть, после чего,
заикаясь, выговорила:
– Наталья… живая душа… одна вместо другой… и плита эта…
могила Ефросиньи…
– Женя, может быть, тебе валерьянки? – предложил Илья,
который все это время сидел со скучающим видом, не произнося ни слова.
– Какая валерьянка? Ты что, не понимаешь? Все сходится.
Теперь мне все совершенно ясно… Бежим в монастырь, надо Волкова предупредить.
– Момент, – остудил ее пыл Илья. – Я с большим
уважением отношусь к народному фольклору, особенно в таком мастерском
исполнении, но раз уж мы решили разобраться в местных тайнах, давайте
отвлечемся от легенд и выясним, кто стоит за здешними чудесами. Поэтому у меня
большая просьба: позвоните сейчас своему другу Павлу, пригласите его сюда и
между делом сообщите, что плиту с могилы Ефросиньи поднимут со дня на день.
– Точно, – ткнув в Илью пальцем, согласилась
Женька. – Поймаем шельмеца на месте преступления. Пойду звонить.
Она бросилась к телефону, что стоял в холле, и нетерпеливо
набрала номер.
– Павел, – услышали мы. – Я решила с тобой
помириться. Как ты на это смотришь? Я знаю, что у меня несносный характер, но я
работаю над собой. Приезжай. Жду. Целую, милый, – проворковала она. И
сурово нахмурилась.
Слава поднялся из-за стола:
– Ну, если у вас вопросов больше нет, я пошел.
– Да-да, конечно, – кивнула я, испытывая странную
неловкость.
Не успел он скрыться за поворотом, как на веранде появилась
Вера.
– Ушел Слава-то? – спросила шепотом.
– Объясните, пожалуйста, – всплеснула Женька
руками. – Чего вы боитесь? Приличный человек, я бы даже сказала –
интеллигентный…
Вера молча развернулась и ушла.
– Пока Пашка не приехал, мы успеем сбегать в
монастырь, – тараторила Женька. – Надо сообщить Волкову, что он
накануне величайшего открытия. Ой, а если он гробницу вскроет? Надо живую душу,
хомяка какого-нибудь. Нет, хомяка жалко. А кто еще подойдет? Господи, в голове
все перемешалось, там же Наташа… так можно вскрывать или нет?
Если в Женькиной голове все перемешалось, то с головой Волкова
дела обстояли не лучше. Выслушав торопливый Женькин рассказ, он совершенно
обалдел. В рассказе ничуточки не усомнился и с огнем в очах поглядывал на
плиту.
– Ночевать здесь останемся, – шептал он. – Ведь ее
уже вскрыть пытались, теперь ясно, почему. Вот тебе и кости. Если мы клад
найдем… слушайте, я вот что подумал: вдруг матушка Наталью посылала шпионить,
потому что на клад нацелилась? Ведь нашедшему клад процент положен. А если там
горшок золота, то это деньги немалые, пожалуй, хватит и монастырь достроить.
– Интересно, какой величины горшок? – кусая губы,
заметила Женька.
– Это археологическая находка, и место ей в музее, –
нахмурился Волков.
– Проклятье действует, – с прискорбием констатировала
я, слушая их. – Еще ничего не нашли, а уже ругаетесь. Ты вот что, –
сказала я Волкову, который пристыженно замолчал. – Пока о кладе
помалкивай, сам говоришь, на могилу уже посягали. Копаешь и копай себе на
здоровье.
– Хорошо, – согласился он и подумал вслух: – Неужто
Наталью действительно убили, чтобы снять заклятие? Это же ни в какие ворота не
лезет.
– Наталью убили, потому что она застукала здесь того, кто
гробницу пытался вскрыть, – разозлилась я. – Ты же ученый, тебе
суеверие не к лицу.
– Я бы все-таки припасла какого-нибудь малосимпатичного
грызуна, – влезла Женька. – А что? – обиженно взглянула она на
меня. – Гробницу Тамерлана вскрыли, хотя старики предупреждали: не
троньте, быть беде. На следующий день бац – война.
– Это легенда, – вздохнул Волков.
– Ой, не говорите мне ничего… – замахала руками Женька, и мы
бросились в гостиницу, потому что Петренко должен был появиться там с минуты на
минуту.
Не успели мы устроиться на веранде, как на дороге показалась
«Нива», и вскоре Павел присоединился к нам. На Илью он взглянул настороженно,
мы их представили друг другу и попросили Веру принести нам чаю. Я боялась, что
Женька сразу сообщит ему о найденной могиле Ефросиньи, но она, сдерживая
нетерпение, минут пятнадцать болтала с ним о всяких пустяках.
– Как прошел вчерашний поход в лес? – вдруг спросил
Петренко. Женька окаменела. – Грибов много набрали? – весело
продолжал он.
– Много, – кивнула Женька с таким видом, точно
прикидывала: сейчас его порвать на кусочки или немного подождать.
– Серьезно?
– Ага, – вмешалась я.
– Места здесь грибные, – растянув губы в улыбке,
поддакнула Женька.
– Рад, что вы получили удовольствие.
– А уж мы как рады, – пробормотала подружка. – А
ты чем занимался?
– Рыбачил, – пожал он плечами.
– Удачно? – спросил Илья.
– Как сказать… – и далее мужчины стали говорить о рыбалке,
причем так увлеклись, что вроде бы и о нас забыли. Женька начала ерзать, со
значением поглядывая то на меня, то на Илью. Но он, как будто нарочно,
продолжал болтать, на ее взгляды совершенно не реагируя. От рыбалки они перешли
к охоте, и стало ясно, что конца этой теме не предвидится. Когда в их разговоре
образовалась небольшая пауза, я решила вмешаться:
– Мы сегодня ходили в монастырь, там идут раскопки.
Представляешь, археологи обнаружили могилу Ефросиньи.
