– Ничего такого Маша не говорила, она скрытная, мечется по
комнате, трясется вся. И тихо так вдруг скажет: «Извести меня хотят». Жуть. У
меня мурашки по всей спине от этих слов. Но однажды… – Ольга посмотрела на
меня, потом на Женьку, вздохнула и замолчала.
– Что однажды? – поторопила ее подружка.
– Не хочу брать грех на душу, но однажды мне показалось, что
она племянника имеет в виду. Может, я, конечно, не так ее поняла. Но Машка
тогда сказала: «Его рук дело, чувствую, сведет он меня в могилу и все
захапает».
– Что «все»? – опять вздохнула я.
– Комнату, наверное, – пожала Ольга плечами. – А
что? Она сейчас ого-го сколько стоит. Место хорошее, и комната двадцать метров,
светлая, ну а соседи…
– О племяннике вам что-нибудь известно?
– Нет. Откуда? Знаю, что зовут его Павел, фамилия Петренко,
живет в нашем городе, а больше ничего.
– Постойте, если он в нашем городе живет, они должны были
встречаться хоть иногда?
– Ничего подобного. У нее он ни разу не был и не звонил, и
вообще я о нем сроду не слышала. До тех пор, пока ее отец не помер.
– А племянник на похоронах был?
– Не знаю. Вряд ли. Его мать с отцом развелись давно, отец
погиб, а у деда характер скверный, вряд ли мать с ним общалась, да и он…
Считай, чужие люди. Я так думаю, если бы Машка с племянником виделась, то к
Сашке моему так бы не привязалась. Там все-таки кровь родная.
– Да-а… – протянула Женька, сморщив лоб и таким образом
демонстрируя работу мысли. Я покосилась на часы и решила, что с меня всех этих
разговоров хватит.
– Скорее всего, мы напрасно беспокоимся, – заметила я,
поднимаясь. – Кошкина уже исчезала на несколько дней, по вашим собственным
словам, вот и в этот раз наверняка куда-то уехала.
– Так это проверить можно, – воодушевилась Ольга. Мы
взглянули на нее с интересом, но без всякого понимания в очах. – Если она
уехала куда-то на несколько дней, должна взять вещи. Верно?
– Ну… – кивнула Женька.
– Вот. Сумку-то уж точно должна взять. Она у нее в шкафу
лежит. И паспорт взять должна. Куда нынче без паспорта? Паспорт у нее тоже в
шкафу, на верхней полке под бельем. Можем проверить.
– Но как мы в комнату войдем? – спросила Женька. Лично
я никуда входить не собиралась и с неудовольствием покосилась в ее сторону.
– Так у меня ключ есть. Запасной. Машка мне его дала, как
замок сменила. Раньше она его на кухне в ящике стола держала, но когда у нее
глюки начались, мне доверила. Идемте. – Ольга направилась к двери, и мы
последовали за ней.
– Оля, – позвала я. Та обернулась, а я не без смущения
спросила: – А вас она не подозревала? Ну… у вас ведь ключ, и вы могли…
– Зачем тогда мне ключ давать? – немного подумав,
ответила Ольга, пожав плечами. – Ключ она мне с какой целью оставила?
Вдруг ей плохо будет, а в дверь врачи со «Скорой» не войдут, придется замки
ломать.
Мы покинули квартиру и через несколько минут уже были в
соседнем подъезде. Ключ от входной двери у Ольги тоже был, но она предпочла
позвонить. Дверь открыла Юлька, взглянула на нас, буркнула «дурдом» и удалилась
в свою комнату. А мы прошли к двойной двери, выкрашенной белой краской, которую
Ольга открыла своим ключом. Рядом с дверью в коридоре находились тумбочка для
обуви и вешалка. На тумбочке я увидела две пары тапочек, изрядно поношенных. На
вешалке женский плащ, из тех, что носили лет двадцать назад. Ольга вошла в
комнату и сразу направилась к шкафу, Женька вслед за ней, а я не спеша
огляделась.
Комната была просторная, с эркером. На полу ковер
сине-красных тонов, новая мягкая мебель из самой дешевой, и стенка наподобие
той, что когда-то стояла у моей бабушки. В углу кровать под плюшевым
покрывалом, рядом тумбочка и несколько книг на ней: детективы и томик стихов
Гумилева. Среди детективов был один мой. Я повертела его в руках, и тут в
голову пришла вполне здравая мысль: мы вторглись в чужое жилье без ведома
хозяйки. Что, если она сейчас вернется? Очень захотелось побыстрее смыться
отсюда. Жаль, что эта мысль не пришла в голову ни Женьке, ни Ольге. Пока я
перебирала книги, они успели заглянуть в шкаф.
– Паспорт здесь, – сообщила Ольга и в доказательство
продемонстрировала его. Потом заглянула в шифоньер и извлекла на свет божий
небольшую дорожную сумку. – Никуда она не уехала, – заявила сурово и
на нас уставилась. – Что делать-то будем?
– Билет на автобус можно купить без паспорта, – вяло
молвила я. – А сумка… может, она новую купила?
– Не болтай чепухи, – фыркнула Женька. – Человека
с субботы никто не видел, а ты…
– А вы бывшему мужу звонили? – озарило меня.
– Нет, – покачала головой Ольга. – У него такая
женушка, нарвешься на нее, чего доброго, и все…
– Но его номер телефона вы знаете?
– Так у Машки должен быть записан.
Ольга решительно направилась к тумбочке, на которой стоял
телефон, из выдвижного ящика достала блокнот и протянула мне. Телефонных
номеров там было немного. Номер телефона Кошкина Владислава Николаевича записан
одним из первых. Я перевернула страницу блокнота и на всякий случай просмотрела
другие записи.
– Взгляни, – сказала Женьке. Та сунула любопытный нос и
расплылась в улыбке, а я попыталась понять, что это такое. Запись в блокноте
выглядела примерно так: «19.05 – 17.10, 21.05 – 19.00, 27.05 – 15.25». –
Что это может быть? – спросила я.
– Даты встреч? – предположила Женька. Ольга тоже
заглянула в блокнот.
– Это ей кто-то по телефону звонил, – сообщила она.
– Что значит «кто-то»? – нахмурилась подружка.
– То и значит. Звонит кто-то и молчит. Я Машку пыталась
успокоить, мол, номером ошиблись, то да се… А она гнет свое: «Извести меня
хотят».
– Выходит, ей кто-то грозил по телефону? –
воодушевилась Женька, которую разбирало все больше.
– Грозил или нет, не скажу, а один раз при мне точно
звонили. Я трубку взяла, а там молчат. Машка на кухне была, вернулась,
спрашивает: кто звонил? Ну, я и говорю, не знаю, мол, тут ее точно подменили,
по комнате забегала, глаза дурные и ногти грызет. А еще случай был. Мы здесь
чай пили, и вдруг звонок, она трубку сняла и долго с кем-то разговаривала, про
какие-то бумаги, чертежи или еще что-то. Не больно я прислушивалась. Хотя
удивилась, конечно, спросила, кто это ей звонит, она отмалчивается, а я вижу,
что нервничает. И опять про отца сказала, про грехи и прочее. Я, признаться,
ничего толком не поняла, а чем больше расспрашивала, тем она упорнее молчала,
ну, я разозлилась и домой ушла.
