Мы долго шли по лесу вдоль железнодорожного полотна. Наконец
лес расступился, и мы выбрались на шоссе. До города решили добираться
автостопом. Мы стояли на обочине, испуганные и оттого молчаливые, и ждали
попутного транспорта. Движение здесь оживленным назвать никак нельзя, минут за
пять проехали только три машины, да и то в противоположном направлении. Места
дачные, а дачникам возвращаться в город еще рано. Тут на дороге возник «Мерседес».
Я намеревалась его проигнорировать — по моим представлениям, хозяева роскошных
тачек в дополнительном заработке не нуждаются, а заводить знакомства желания не
было.
«Мерседес» притормозил, а потом плавно остановился возле
нас, без всякого нашего к тому стремления. Дверца со стороны пассажира
распахнулась, а мы с Машкой переглянулись, после чего решили сесть. Мужчина был
один, что, собственно, и подвигло нас на подобное действие. На вид ему было лет
тридцать пять, и он, как и мы, не тяготел к знакомствам. По крайней мере,
никаких попыток познакомиться не предпринимал. Спросил, куда мы едем, и,
услышав ответ, удовлетворенно кивнул, а я успокоилась, решив, что мужчина
просто хороший человек и не прочь сделать доброе дело, скрасив дорогу беседой.
Если бы я тогда знала, какую гнусную шутку выкинет судьба и
в чьей машине мы тогда оказались… Но знать этого я, разумеется, не могла,
смотрела в окно и время от времени пожимала Машкину руку. Машка продолжала
нервно вздрагивать. Наверное, мужчина заметил наше волнение, поглядывал в
зеркало, а потом все-таки спросил:
— С дачи возвращаетесь?
— От друзей, — туманно ответила я.
— Из Демихова?
Я не знала ни одной деревни в округе и согласно кивнула.
— И у кого вы там были в гостях? — В вопросе не
было подвоха, мужчина просто проявил любопытство.
— Мы, собственно, не из самого Демихова.
Тут мужчина взглянул в зеркало и поспешил прижаться к
обочине, давая дорогу двум пожарным машинам.
— Где-то пожар, — сказал задумчиво. — Дым был
виден над лесом. Кажется, в Сосновке горело.
Не успела я порадоваться, что он потерял интерес к тому, где
мы гостили, как Машка вдруг выпалила:
— Это одинокий дом сгорел, в лесу, что напротив села.
Я до боли сжала ее пальцы, она испуганно замолчала, а
мужчина повернулся, сказал неопределенно: «Да?» — и тоже замолчал.
С какой такой радости Машка вдруг заговорила, она и сама
объяснить не могла. Я думаю, это и было то, что принято называть судьбой.
Стечение обстоятельств. Вроде бы малозначащие совпадения, которые приводят
человека к краху всей его жизни. Мы могли уйти от одинокого дома на берегу чуть
раньше и не стали бы свидетелями убийства, мы могли чуть позже выйти на дорогу
и не встретить мужчину с проницательными глазами, смуглым красивым лицом и
неторопливой манерой произносить слова… Уже потом, увидев портрет в газете, я
поняла, на кого угораздило нас тогда нарваться и как Ник, в результате все тех
же незначительных совпадений, смог легко найти нас, собирая по зернышку сведения,
как птаха божья: словечко здесь, словечко там, и вот разрозненные факты уже
складываются в картинку, на которой как будто стрелка с надписью: «Они там».
— Высадите нас возле главпочтамта, — попросила я,
когда мы въехали в город.
— Где вы живете? — поинтересовался он.
— На Сурикова, — ответила Машка, сказав зачем-то
правду. И вновь судьба!
— Нам по дороге.
Он подвез нас к самому дому. Денег, разумеется, не взял. Мы
поблагодарили и вошли в подъезд. Надо признать: возникло у меня в тот самый
момент скверное, саднящее чувство, но я списала его на недавние события — а
какому ж еще чувству быть, когда, можно сказать, на твоих глазах убили
человека?
В ту ночь мы не спали. Лежали в темноте, прижавшись друг к
другу, боясь нарушить молчание. Во вторник, после работы по дороге домой, я
купила газету. О пожаре небольшая заметка на третьей странице в разделе
«Происшествия». Сгорел дом, обнаружен труп со следами насильственной смерти.
Установить личность убитого, а также владельцев дома пока не удалось. Ведется
следствие.
— Выходит, о нас они не знают? — вслух подумала
Машка.
— Может, и знают. Хотя, если повезло…
* * *
Прошло несколько дней. Нас никто не искал, и я понемногу
успокоилась. Мысли мои вернулись к Пашке, то есть я о нем думать не
переставала, но теперь во мне зрела убежденность, что его надо найти как можно
скорее, и не только потому, что я очень хотела его видеть. Если он как-то
связан с убитым, то дела его и впрямь скверные.
И мы с Машкой вновь отправились на поиски. Приставали с
расспросами к знакомым, просили передать при случае Пашке, что мы вернулись.
Люди кивали, чтобы от нас отделаться, и я не особо верила, что все это поможет
мне его найти, но другого способа не знала.
В один из вечеров мы забрели в бар неподалеку от центра.
Хозяин, мужчина лет пятидесяти, предпочитал сам стоять за стойкой. Когда-то
Пашка любил бывать здесь. Завидев нас, Виктор Петрович, которого давние
знакомые звали просто Петровичем, улыбнулся нам и дежурно спросил:
— Как успехи?
— Не очень. Люди говорят, что Пашка в городе, но я в это
не верю. Если бы было так, он бы нашел возможность со мной встретиться. —
Петрович пожал плечами. — Если он вдруг позвонит, — добавила я, глядя
ему в глаза, — передайте, что я была в доме.
— В доме? — Он нахмурился, а я кивнула:
— Да. В доме. Он поймет.
Понять Пашка мог лишь в том случае, если был связан с
убитым. Если не это обстоятельство, то хотя бы любопытство должно было его
заставить позвонить мне.
Машка поглядывала на меня с сожалением, торопливо отводя
взгляд, лишь только я поворачивалась к ней. Наверное, ей все чаще приходила в
голову мысль, которая и меня не раз посещала: Пашка не хочет, чтобы его нашли,
то есть вовсе не стремится к встрече со мной. То, что он упорно молчал все эти
годы, тому подтверждение. Предположим, он не мог приехать или сообщить свой
адрес из-за своих неприятностей, но пару писем отправить был вполне способен.
Не знаю, чего больше было в этих поисках, любви или ослиного
упрямства, но каждый вечер все повторялось. В пятницу Машка вдруг сказала,
когда мы шли из одного бара в другой:
— Он что-то выбросил.
— Кто? — не поняла я.
