— Да ладно, — промямлила я, потому что он ждал
ответа, и опять вздохнула.
— Чтобы в понедельник устроилась на работу, —
сурово отрезал он. — Не то башку оторву.
Вот в этом я не сомневалась и с готовностью кивнула,
кашлянула и поправила робко:
— Во вторник.
— Почему во вторник? — нахмурился он.
— На понедельник у меня есть планы, а во вторник
устроюсь. Честно. Я уже кое-что подыскала. — Очень хотелось избежать подробных
расспросов, потому что я, разумеется, врала. Спросит — придется что-то сочинять
на ходу. Ник это сразу поймет, и хорошей головомойки не избежать. Он посверлил
меня взглядом и кивнул соглашаясь, что позволило мне перевести дух. Его
настроение сегодня я бы охарактеризовала как стремящееся к хорошему, чем и
объяснила необыкновенную покладистость, потому что он вдруг заявил:
— Работа продавщицы тебе так же подходит, как корове
седло. Надеюсь, ты найдешь что-нибудь получше. — Он замолчал, а я, выждав
немного, спросила:
— Я могу идти?
— Хочешь пива? — задал он вопрос.
— Нет, спасибо.
Ник подошел ко мне сзади, наклонился и поцеловал мое плечо,
оттянув вырез футболки. Хотя он, на мой взгляд, слишком часто бывал в моей
постели, мне бы в голову не пришло считать его своим любовником. Это и ему вряд
ли приходило в голову. К сексу с некоторых пор я относилась как к чему-то
малоприятному, но неизбежному. Как правило, идея заняться со мной любовью
являлась Нику, когда он был чем-то раздражен, и уж тогда даже чокнутый не стал
бы называть сие удовольствием, потому что дурное расположение духа, а также
свою злость Ник срывал на мне. По утрам я обычно разглядывала синяки на своем
теле, мысленно обзывая его уродом, сукиным сыном и поганцем. Было время, когда
я Ника ненавидела так сильно, что однажды поклялась, что когда-нибудь убью его.
Случилось это несколько лет назад. Тогда Ник точно задался целью довести меня
до состояния, когда человек съезжает с катушек. На издевательства он был
мастер, фантазией обладал богатой, особенно в постели. И награждать меня
синяками и оплеухами стало для него любимым занятием. Я ненавидела его и
боялась до судорог, при одном упоминании его имени меня начинало колотить,
точно в ознобе. Но однажды я, к собственному удивлению, вдруг смогла избежать
удара, ловко увернувшись. Ника это тоже удивило, причем так сильно, что
вторичного тычка я не дождалась. На следующий день все повторилось. Ходить с
разбитой рожей мне надоело, и я принялась хитрить и уворачиваться. Сама мысль о
том, что я могу это сделать, необыкновенно вдохновила: не так-то уж Ник и
ловок.
Вскоре это превратилось в некую игру. Я уворачивалась, он
пытался меня поймать. Иногда везло ему, иногда мне. С головой у меня уже тогда
наметились проблемы, потому что в какой-то момент я поняла: игра доставляет мне
удовольствие, и даже боли от тычков я не чувствовала, уверенная, что в
следующий раз смогу взять реванш.
В один прекрасный момент, когда кулак Ника просвистел в
сантиметре от моего уха, он повел себя неожиданно. Для начала рассмеялся. До
того мгновения я не подозревала, что он способен смеяться не издевательски, а
весело и даже заразительно, и слегка прибалдела от такого зрелища…
— А ты молодец, — сказал Ник. — Пойдем,
покажу тебе пару приемов. — И повел меня в комнату с матами.
По большому счету, я ничего не выиграла, потому что тренером
он был жестоким, и теперь мне доставалось даже больше, но издевки вдруг
прекратились. Дружки его тоже присмирели. Особенно после того, как не в меру
распоясавшийся Горох схлопотал от меня так, что минут десять скромно лежал в
уголке возле кладовки. Разумеется, я об этом факте благоразумно молчала, и он
оповещать друзей не стремился, но как-то так вышло, что парни угомонились, рук
не тянули и вообще оставили меня в покое. Я прекрасно сознавала, что этим обязана
Нику. Так что наши с ним отношения назвать простыми никак нельзя. Я его,
конечно, и сейчас терпеть не могла, но совсем не так, как раньше. И даже
находила в нем положительные стороны. По-своему он был даже справедлив. Я
подозревала, что Никита Полозов далеко не худший представитель человеческого
племени, и все реже представляла картину, которая не так давно грела душу: вот
он лежит с простреленной башкой у моих ног в луже собственной крови и испускает
дух вместе с горестным стоном.
— Что это за тип, с которым ты болталась в «Черном
коте»? — спросил он, все еще стоя за моей спиной.
— В субботу? — уточнила я.
— В субботу, в субботу.
— Просто парень, — пожала я плечами. — Зовут
Серегой. Познакомились в магазине, он пригласил меня в клуб. А что?
— Ничего, — ответил Ник и, обойдя диван, сел
рядом.
— Он тебе чем-то не понравился? — все-таки
спросила я.
— Нет, ради бога. Я рад, что ты весело проводишь время.
Ну что, рыбка моя, двигай домой. Завтра у тебя тяжелый день.
По неведомой причине Ник терпеть не мог мое имя, хотя оно у
меня самое обыкновенное — Юлия, и вечно придумывал мне дурацкие прозвища.
«Рыбка моя» он произносил с такой издевкой, что сразу подмывало утопиться. Моя
фамилия раздражала его еще больше, она довольно редкая, но тоже ничего
особенного. Я предложила Нику называть меня Немо, но идея ему не показалась
стоящей, так что я ходила в рыбках, зайках, детках, милашках и лапочках. Но
сейчас мне было плевать на все это, меня очень занимало одно обстоятельство.
Занимало до такой степени, что я, против обыкновения, решилась спросить:
— Почему все-таки я?
Вопрос сподвиг Ника на раздумья. Он поднялся, прошелся по
комнате, прихлебывая пиво, и наконец ответил:
— Мне кое-что не нравится. Я хочу, чтобы ты
пригляделась к парням. Груз надо доставить, и я на тебя рассчитываю. Если
честно, доверять я могу только тебе.
То, что Ник никому не верит, для меня не новость, а вот то,
что он доверяет мне, повергло в столбняк.
— Чего вылупилась? — усмехнулся он. —
Думаешь, я не знаю, что ты спишь и видишь мои торжественные проводы с этого
света на тот?
— Ну, если ты хочешь моей откровенности…
— Хочу, — вновь усмехнулся он.
— Это выглядит довольно проблематичным, но иногда я
думаю: вдруг мне повезет.
Теперь он засмеялся.
— Вот-вот. По крайней мере, мы уважаем друг друга.
— Ты это серьезно? — не удержалась я.
