Потом мне понадобилось в туалет, и я мимоходом заглянула в
бильярдный зал. Вот тут-то и выяснилось, что идея явиться сюда была далеко не
лучшей: в бильярдной гоняли шары мои дружки — точнее, дружки Ника — во главе с
Розгой. Никогда раньше я их здесь не встречала, впрочем, я и сама не была здесь
завсегдатаем. Настроение не то чтобы испортилось, но домой потянуло. Однако
заказ нам только-только принесли, а объяснять Борьке, почему я хочу уйти
отсюда, не хотелось, и я решила радоваться жизни, наплевав на малоприятное
соседство.
Розга направился в бар и не увидеть меня, конечно, не мог. В
какой-то момент я подумала: он пройдет мимо. Наверняка та же мысль мелькнула и
у него, но в последнее мгновение он передумал.
— Какие люди! — сказал насмешливо, с паршивой улыбкой
пялясь на Борьку.
— Еще один член революционной бригады? — спросил
тот задиристо, обращаясь ко мне.
— Он мне что, хамит? — изумился Розга, предвкушая
приятное зрелище поверженного врага.
— Нет, он тобой восхищается, — ответила я и
попросила:
— Шел бы ты себе мимо, брат.
Он бы и ушел, но беспокойство о своем достоинстве было в нем
чрезвычайно сильно, и уйти просто так он считал недопустимым, но и затевать
скандал опасался, не зная, что я здесь делаю, оттого принял соломоново решение:
съязвил.
— Надеюсь, Ник в курсе, как ты проводишь время.
— Он меня благословил.
— Я ему позвоню на всякий случай.
— Да ради бога, — разрешила я, и Розга наконец-то
убрел восвояси.
— Значит, Полозов твой любовник, — от недавнего
счастливого блеска в глазах Борьки и следа не осталось.
— Наша любовь была скоротечной, но ему нравится делать
вид, что от нее что-то осталось.
— И ты с ним, конечно, спишь?
Вопрос вызвал невольную усмешку, особенно когда я вспомнила,
что не так давно и Ник мне его задавал, имея в виду Борьку. Но, несмотря на
сходство, вопрос звучал по-разному. Ник наверняка прикидывал, как можно при
случае использовать это обстоятельство, а Борьке был неприятен не тот факт, что
я могу делить постель с кем-то еще, а то, что этот «кто-то» именно Никита
Полозов. Возможно, у него были к нему личные счеты, а может, он просто презирал
и ненавидел таких, как Ник, но одно мне стало ясно: вечер испорчен.
— Я живу так, как считаю нужным, — ответила
я. — И не собираюсь менять что-нибудь в угоду тебе.
Он собрался ответить резко, я видела это по его глазам, но
вдруг опустил взгляд в тарелку и принялся жевать. Через полчаса мы кое-как
смогли наладить беседу, вертелась она в основном вокруг грузинской кухни. Когда
я собралась домой, сказав, что рано утром поеду к родителям, Борька не
возражал. Он расплатился и пошел из зала, чтобы взять вещи из гардероба, пока я
загляну в дамскую комнату. Я подкрашивала губы, когда услышала поблизости от
туалета истеричный женский визг и решила взглянуть, что происходит.
В узком коридоре, из которого двери вели в мужскую и женскую
комнаты, прижавшись к стене, стояла женщина. Сцепив на груди руки, она истошно
вопила, глядя куда-то в пол. Я переместила взгляд в том направлении и увидела,
как из мужского туалета ползет Розга. Я бы решила, что парень надрался так, что
ходить уже не в состоянии, если бы не кровавый шлейф, тянувшийся за ним. Розга
хватался за горло, как будто стараясь остановить кровь, я бросилась к нему,
опустилась на колени и спросила:
— Кто?
Розга попытался ответить, открыл рот… Кровь била фонтаном
между его пальцев, он захрипел, глаза закатились, и голова со стуком опустилась
на мраморный пол.
Я пнула дверь мужского туалета. Здесь, как и в дамской
комнате, было окно, чуть приоткрытое. Я быстро огляделась, узкий коридор
упирался в металлическую дверь, она выходила в переулок, так же, как и окно
мужского туалета. Женщина все еще вопила, а Борька с выпученными глазами
наблюдал за моими маневрами.
Через несколько минут возле трупа собралась целая толпа, но
приятели Розги, сообразив, что дружку ничем не поможешь, поспешили удалиться.
Один из них весьма выразительно взглянул на меня, но тоже предпочел
раствориться в толпе, используя чужие спины как прикрытие.
Я бы с удовольствием последовала его примеру — встречаться с
милицией не было ни малейшего желания, но Борьку вряд ли заставишь проявлять
благоразумие, а с его помощью менты быстро выяснят, кто я, и мое нежелание с
ними встречаться будет истолковано весьма превратно. Пока основная масса
граждан вопила или таращила глаза, кто-то все-таки догадался вызвать милицию, и
вскоре она появилась. Следователь задал мне обычные вопросы и отпустил, из чего
я заключила: обо мне он ничего не знает, так же как и о моем знакомстве с
убитым. Однако я не очень верила, что и он, и его коллеги лишены любопытства, и
не особо надеялась избежать неприятностей.
Очень хотелось поскорее позвонить Нику, но рядом был Борька
и изводил меня своими вопросами.
— Кто мог его убить?
— Кто угодно, — буркнула я.
— Что значит «кто угодно»?
— Я понимаю твой профессиональный интерес, но лично
меня убийства не занимают.
— Он ведь твой знакомый, и тебя не интересует…
— Кстати, ты сказал ментам о том, что он мой знакомый?
— Нет. Кажется, нет. Если честно, я был в таком
состоянии, что толком не помню… По-моему, следователь об этом не спрашивал, он
интересовался, с кем был убитый… Его убил кто-то из них?
— Откуда мне знать? Я была с тобой.
— Ты его спросила: «Кто?»
— Ага. Спросила, но он не ответил.
— Чего ты на меня злишься? — удивился Борька.
— Не на тебя, на судьбу. Видишь ли, я не люблю трупы.
Их вид портит мне настроение. Странно, правда? Угораздило нас отправиться в
этот ресторан, теперь замучают вопросами.
— Ты так говоришь, будто его смерть сама по себе ничего
для тебя не значит.
— Я скорблю, если ты об этом… Просто, в отличие от
тебя, могу обходиться без лишней болтовни.
Теперь он вроде бы обиделся.
— Если хочешь, я могу поговорить с одним человеком… —
все-таки сказал он, немножко помолчав. — Он мой друг, работает в
прокуратуре. Очень хороший человек…
— На кой черт мне твой хороший человек, не
подскажешь? — не выдержала я. — Ладно, ты ни в чем не виноват, я ни в
чем не виновата, но вечер испорчен. Давай прощаться.
