Итак, Ник везет меня на квартиру Гороха и показывает труп.
Желает проверить реакцию? Выходит, он уже тогда заподозрил меня, хотя логичнее
было бы связать убийство с нападением на транспорт. С Гошей все ясно: он тяжело
ранен. Ник не желает с ним возиться и просто пристреливает. При этом
присутствовали я и Розга. Знают ли остальные, что застрелили его вовсе не
менты? Вряд ли. Я молчала о том случае. Розга скорее всего тоже, и Нику
распространяться о нем ни к чему. Хотя теоретически Розга мог проговориться. Ну
и что с того? Кто-то затаил обиду и убил Розгу? Логичнее было бы убить Ника. Я
поставила жирный знак вопроса против имени Гоши.
Дальше Серега. С какой стати он мне позвонил? Знал что-то об
убийстве? Если он подозревал Розгу, вряд ли бы решился обратиться к Нику, но и
разговор со мной ничего бы не дал. Допустим, он хотел выяснить, действительно
ли Гошу пристрелил Ник. Не замечала, чтобы они особо дружили, но кто знает. По
этой причине и намеревался поговорить со мной? И потому ему перерезали горло?
Кто? Ник или тот же Розга, не желая, чтобы правду о гибели Гоши кто-то узнал?
По большому счету, Нику плевать на то, что думают соратники, они его так
боятся, что, даже узнай правду, никто бы не вякнул. Серега мне звонит и
предлагает встретиться, однако я отказываюсь встречаться с ним в своей квартире
и предлагаю бар, где он так и не появился, но от лицезрения трупа меня это не
избавило. Так же, как и в случае с Розгой. Кто-то, точно нарочно, сует трупы
мне под нос. Ник прав, выглядит подозрительно: мои враги повержены, а я попираю
их прах. Чушь, конечно, но для идиотов, каковыми в большинстве своем являются
его дружки, вполне сгодится. В самом деле, следует держать ухо востро и почаще
оборачиваться. «Я вижу трупы», — написала я и трижды подчеркнула. Затем
добавила: «Все четверо мои личные враги». Мне казалось, если я напишу эту фразу
несколько раз, то разгадка придет сама. Точно кто-то шептал на ухо: все ведь
ясно, ну как же ты не видишь?! Но я не видела. Приходилось это признать, и я в
крайней досаде отбросила карандаш.
Посидела, глядя перед собой, и, несмотря на поздний час,
позвонила Машке. Она не спала. Голос звучал возбужденно, и я невольно
нахмурилась, а Машка, точно оправдываясь, принялась что-то торопливо
рассказывать: про работу, про платье, которое купила… Я не вслушивалась в ее
слова, терпеливо ждала, когда ей надоест болтать, и тогда сообщила:
— Розга погиб. — Настороженная тишина. — Ты
слышишь? — спросила я требовательно.
— Конечно, слышу, — вздохнула Машка. — Что с
ним произошло?
— Натолкнулся на нож в туалете ресторана.
— Пьяная драка?
— Убийство. И подозреваемых нет. У милиции, по крайней
мере.
— Боже мой… — Теперь ее голос звучал так, точно она
готова была разрыдаться сию минуту. — Юлька, скажи, кому это надо?
— Этот вопрос и меня очень волнует.
— Ник.., не может он думать, что мы…
— Ты никому не рассказывала?
— О чем?
— О том, что тогда произошло? О том, что они вытворяли…
— Нет! — почти крикнула Машка. — Кому я могла
рассказать?
— Не знаю. Случайному попутчику в поезде, психиатру,
кому-нибудь…
— Что ты городишь? Какой попутчик? Какой психиатр? Меня
трясет, стоит лишь вспомнить.., а ты говоришь — рассказывать. Постой, ты в
самом деле думаешь, что кто-то…
— Я думаю, они могли проделывать такое не раз, —
сказала я, желая ее успокоить. — И кто-то решил с ними расплатиться.
— Они заслужили это, — вздохнула Машка. — Но
я им смерти не желала. Не желала лично им. Ты понимаешь, о чем я?
— Разумеется. Остались Артем и Вовка, — задумчиво
добавила я. А Машка испугалась.
— Как странно ты это сказала…
— Кстати, мне звонил твой Антон, — решила я
сменить тему.
— Да? — Голос Машки приобрел какую-то странную
интонацию, будто она чего-то стыдилась.
— Да. Просил твой телефон.
— А ты?
— Сказала, что у тебя его нет.
— Правильно. Он тебе совсем не понравился?
— Антон? По-моему, нормальный парень.
— Но ты не хочешь, чтобы мы встречались?
— Странный вопрос, — растерялась я.
— Я просто так спросила, не обращай внимания.
Разговор оставил неприятный осадок, что было тем более
непонятно, поскольку причины для этого я не видела.
* * *
Весь следующий день мы опять потратили на бесполезные
поиски. Ник хмурился, на любое мое слово зло огрызался. Я замолчала, прекрасно
понимая его состояние. Оставалось лишь гадать, зачем он таскает меня с собой,
если мое присутствие так его раздражает. После пяти он сказал:
— Отправляйся домой.
— Есть новости? — все-таки спросила я, имея в виду
убийство Розги.
— У меня нет. А у тебя?
— Меня наверняка вызовет следователь… — не обращая
внимания на его тон, продолжила я.
— Боишься, что твоему любовнику откроют глаза на то, в
чьих объятиях он проводит время?
— Я думала, у нас проблемы посерьезнее.
— В самом деле?
— Ты же понимаешь, это кто-то из наших. Кого Розга мог
подпустить так близко к себе?
— Он успел тебе что-то сказать? — быстро спросил
Ник.
— Нет. Ты бы знал об этом.
— Надеюсь. Иди домой, меня раздражает твоя кислая
физиономия.
Я все-таки решила навестить отца, раз в выходной не удалось.
Не хотелось еще один вечер потратить на бесконечные гадания: кто убил и с какой
целью? Я взяла машину и поехала в отчий дом, но отца не застала. Его супруга
далее порога меня не пустила, пришлось отчаливать.
Я прошлась по магазинам, выжидая время, когда начнется моя
трудовая вахта у Виссариона, но все равно пришла на час раньше.
— Тебя спрашивали, — заявил он. — Молодой
человек задавал вопросы. По-моему, он серьезно к тебе относится.
— Какой молодой человек? — насторожилась я.
— Тот самый, что сидел у окна.
— И что его особенно интересовало?
— Давно ли я тебя знаю, где ты работаешь… Много всего.
— И что?
— Справок не даем.
