— Не-а, мы лучше здесь. Задолбал он своей культурной
программой, и Упырь злится, говорит, хреново работаем. А какая, блин, работа в
такую погоду? Хорошая хозяйка собаку из дома не выгонит, не то что мужика. Мы с
Сорокой пузырь купим и здесь разопьем.
— Дороговато для пузыря.
— Так мы с закуской.
Я протянула ей деньги и вернулась к Виссариону. До часу ночи
перемежала игру на рояле философскими беседами с ним. Пять минут второго мне
позвонили на мобильный. Номер был мне незнаком, а голос, звучавший в трубке,
тоже. Мужчина явно пытался его изменить — растягивал слова, как обычно говорят
глухонемые.
— Надо встретиться.
Лаконично, ничего не скажешь. Кому надо и с какой стати?
Именно эти вопросы я собралась задать, но у моего собеседника не было желания
меня слушать.
— Я возле твоего дома, — добавил он и отключился.
Теперь следовало решить, хочу я этой встречи или нет? Если
звонил Приходько, то хочу. А если в игру включился кто-то еще?
— Плохие новости? — спросил Виссарион, понаблюдав
за мной.
— Кто ж их знает, — пожала я плечами и отправилась
к дому.
Я избрала путь через соседний двор и для начала осмотрела
пространство вокруг своего подъезда. Никакого намека на живое существо. На
стоянке были припаркованы несколько машин, но принадлежали они соседям, за ними
вполне можно укрыться. Дворовая детская площадка тонула в темноте. Я вздохнула
и направилась к подъезду. Тусклая лампочка все-таки давала достаточно света,
чему сейчас я не радовалась. Человека, назначившего мне встречу, я не вижу,
зато сама как на ладони. Отличная мишень. Я невольно поежилась — такие мысли не
делают человека счастливым.
Я стояла возле подъезда довольно долго, а ничего не
происходило. «Дядя осторожничает», — решила я. И терпеливо продолжала
ждать неизвестно чего, а когда, наконец, взглянула на часы, оказалось, что
прошло уже двадцать минут. Вот тут на меня и накатило предчувствие. Крайне
неприятное, надо сказать, Я взглянула на дверь подъезда и убедилась, что она не
заперта. Если тот человек решил меня подкараулить в подъезде, звонить было ни к
чему. Или он любитель театральных эффектов?
Я осторожно потянула дверь на себя, она открылась с
противным скрипом.
— Дверь некому смазать, — проворчала я в досаде и
шагнула вперед, но чуть в сторону. Открыла вторую дверь, сделала еще несколько
шагов и замерла. И вдруг лифт пришел в движение, хотя обычно его на ночь
отключают. Предчувствие лишь увеличивалось, набирало силу. Я прислушивалась,
затаив дыхание. Вот лифт остановился на первом этаже, двери открылись, а потом
захлопнулись, но никто не вышел мне навстречу. В подъезде по-прежнему стояла
тишина, настолько пронзительная, что хотелось заорать, чтобы нарушить ее.
«Затишье перед бурей», — мрачно усмехнулась я, хотя надо бы порадоваться:
лифт работает, значит, не придется на пятый этаж подниматься пешком.
Я направилась к лифту, кнопка вызова успела погаснуть, и эта
часть подъезда тонула в темноте. Окно далеко, а свет горел только на лестничной
клетке. Тени в углах, казалось, оживают. «Вот только чертовщины мне и не
хватает», — оптимистично подумала я и нажала кнопку. Двери лифта
открылись. Возможно, я бы заорала, если бы не ожидала чего-то подобного. На
полу сидел Вовка — ноги в стороны, руки свесил между коленей, голова опущена,
ветровка впереди залита кровью.
— Привет, — вздохнула я, устраиваясь на корточках
так, чтобы дверь не захлопнулась. Горло перерезано, но сделали это не здесь. В
кабине нет пятен крови, кровь на ветровке успела загустеть. Я пошарила вокруг
взглядом, увидела на полу спичечный коробок и с его помощью заблокировала
внутреннюю дверь, чтобы припозднившийся жилец не наткнулся на труп. Прошла к
лестничной клетке и посмотрела наверх. И почувствовала чей-то взгляд.
— Чертов сукин сын, — пробормотала я, стремительно
поднимаясь по ступенькам.
Я слышала только свои шаги, прекрасно понимая, что напрасно
трачу время. Убийца хитер, он мог наблюдать за мной в окно подъезда или с крыши
и, увидев меня, вызвал лифт. Для этого ему пришлось для начала заглянуть в
лифтерную, небольшое помещение на крыше. Такой тип наверняка позаботился и о
путях отхода. Двигаясь по крыше, легко оказаться в соседнем подъезде, а еще
лучше в подъезде соседнего дома, к которому вплотную пристроен мой, двери
подъездов у него выходят на проспект.
Но я все-таки поднялась наверх. Замок на решетке,
закрывавшей проход на крышу, естественно, был сбит. Я огляделась. Вот здесь,
скорее всего, он и стоял: подступы к подъезду отлично просматриваются, а скрип
двери услышишь и отсюда. Скрип послужил для него сигналом, и он послал лифт
вниз. Считая, что лифт отключен, я бы стала подниматься по лестнице, а ему
зачем-то очень надо показать мне труп.
— Сукин сын, — в досаде повторила я.
На крышу можно было не подниматься, мне его не догнать. Но
тут я подумала: если его машина припаркована на проспекте, есть шанс ее
увидеть. И выбралась на крышу. Однако меня ждало разочарование: подъезды
соседнего дома были снабжены козырьками, а вокруг росли кусты, и я при всем
желании не смогла бы заметить, выходит ли кто из подъезда. Я была уверена, что
мой противник (или кто он мне?) и это предусмотрел.
Я вернулась в подъезд, на ходу набирая номер Ника.
— Радость моя, я тут отрываюсь с одной классной телкой.
С какой такой стати ты звонишь мне в два часа ночи?
— У нас еще один труп, — покаянно сообщила я.
— У нас? — передразнил Ник.
— Хорошо, у меня. Хотелось бы знать, что мне с ним
делать.
— Ничего, я полагаю. Если ты не собираешься сделать из
него чучело.
— «Ничего» не получится, он в моем подъезде.
— Черт! — выругался Ник. — Сгораю на работе.
Ладно, я неподалеку от твоего дома, так что буду через несколько минут.
Я вышла на улицу и устроилась на скамейке у соседнего
подъезда. Ник подъехал через десять минут, выбрался из машины, огляделся и
увидел меня.
— Ну, где там это дерьмо?
— В лифте.
Мы вошли в подъезд, я разжала наружную дверь лифта, вытащила
коробок, после чего двери открылись. Ник присвистнул и, как и я недавно,
устроился на корточках.
— Пришили его не здесь, — сказал с печалью. —
Но зачем-то им понадобился этот маскарад.
— Им?
— Хорошо, ему.
— Ты не спросил по телефону, кого убили, —
все-таки сказала я.
