— Кто говорит? — ласково спросила я. Арнольд зло
хохотнул.
— Люди. Вроде бы ты теперь и на Ника поплевываешь. А
кое-кто, чтобы сделать тебе приятное, легко распрощался с его мальчиками. Сколько
их уже, а? Говорят, осталось только двое? Артемка очень нервничает.
— Вот что, свинья-хавронья, — поднимаясь, сказала
я. — Тот, кто это говорит, очень меня интересует. И Ника тоже. У нас к
нему накопились вопросы.
— Непохоже, чтобы Ник нервничал, — ответил
Арнольд, приглядываясь ко мне. — Когда Ник нервничает, очень заметно. И
опасно. Я думаю, он кое-что знает об убийствах.
— Тебе придется развить свою мысль, — разозлилась
я, и Арнольд это почувствовал. Возможно, он пожалел о том, что сказал лишнее,
но вместе с тем прекрасно понимал: придется продолжать.
— Я думаю, он не собирается искать убийц, —
осторожно сказал Арнольд. — Потому что кое-кто, — тут он закатил
заплывшие жиром глазки, — этого не желает.
Я невольно засмеялась и покачала головой.
— Не знаю, кто внушил тебе такую мысль, но со здоровьем
у него проблемы. Или у болтуна есть цель, которую я пока не знаю. Но скоро,
конечно, узнаю. Можешь быть уверен. — Хотя я и не хотела, но последние мои
слова прозвучали с намеком на угрозу. Арнольд нахмурился и начал ерзать под
моим взглядом, а я поспешила уйти.
Я немного потолкалась в его заведении среди всякого сброда,
ничего интересного не услышала, но то и дело ловила на себе любопытные взгляды.
Итак, если верить слухам, у меня появился неведомый
защитник. Надо полагать, общественность имеет в виду Рахманова. Но Рахманову на
фиг не надо разделываться с моими предполагаемыми врагами. Мне и самой, кстати,
на фиг не надо. Теоретически Олег мог знать о том, что произошло несколько лет
назад, но в этом случае начинать логичнее с Ника.
Я была уверена, что все разговоры гроша ломаного не стоят,
но они меня беспокоили. То, что Артем нервничает, вполне понятно, а когда
узнает, что Вовка тоже погиб, будет нервничать еще больше. Между тем Ник в
самом деле проявляет завидное спокойствие, хотя оно вовсе не означает, что
убийства его не интересуют. Однако его нежелание посвящать меня в свое
расследование настораживает…
Я шла к площади, поглощенная этими мыслями, и вдруг увидела
Машку. Она сидела в индийском кафе, за столиком возле окна, и с грустью
наблюдала за прохожими. Меня она не заметила. Впрочем, скорее всего она никого
и ничего не замечала вокруг. Я взглянула на часы — у нее сейчас обеденный
перерыв, но Машка выбрала кафе, которое находилось слишком далеко от места ее работы.
Я хотела подойти ближе и постучать по стеклу, чтобы привлечь
ее внимание, но вдруг решила просто набрать номер ее мобильного. Я видела, как
Машка достала телефон из сумочки, и услышала ее голос.
— Салют, как дела? — спросила я.
— Нормально.
— Может, вместе выпьем кофе в твой перерыв?
— Ничего не получится, — вздохнула Машка. —
Работы по горло. Буду обедать здесь. Извини, надо бежать.
Я видела, как она положила телефон на стол и снова
вздохнула. Машка мне врала. И этому должна быть причина. Разумеется, я могла
зайти в кафе и спросить, какого черта она дурака валяет, но не стала. Более
того — поспешно нырнула в магазин напротив и оттуда принялась наблюдать за
Машкой. Мне было стыдно. Я привыкла ей верить и теперь терялась в догадках, что
у нее за секреты от меня. А вместе со стыдом, из-за того, что я подглядываю за
Машкой, меня переполняла обида.
Минут через пять рядом с кафе затормозила машина, и сердце
мое стремительно ухнуло вниз, потому что из машины появился Рогозин. Он вошел в
кафе, я на некоторое время потеряла его из вида, затем увидела, как Машка
поднялась из-за стола и исчезла в глубине зала. Хорошо хоть у мента хватило ума
сесть за другой столик, чтобы не выставлять себя напоказ. Что ему нужно от
Машки, мне более-менее ясно. Но он лишь зря теряет время, ей мало что известно.
Хотя как взглянуть, о делах своего шефа она знает предостаточно, а когда есть
за что зацепиться…
Пожалуй, мне стоит помочь Машке и заглянуть в кафе. Но
кое-что удерживало меня на месте: она не сообщила мне о встрече. Почему? Если
бы была напугана или обеспокоена, непременно бы позвонила. А она ничего не
стала говорить.
Беседовали они долго. Все это время я исходила
беспокойством, то собираясь идти в кафе, то вдруг замирая на первом шаге.
Наконец я снова увидела Рогозина. Он сел в машину и уехал, а через пять минут
из кафе вышла Машка. Посмотрела на небо, которое ради разнообразия голубело
почти по-летнему, и вдруг улыбнулась. Разумеется, улыбка относилась к погоде,
но все равно было странно видеть на Машкином лице улыбку после встречи с
Рогозиным. Я решила, что это хороший знак, значит, разговор ее не напугал.
Машка медленно шла по улице, опустив голову, и я двинулась
вслед за ней. Меня подмывало ее окликнуть, но было стыдно сознаться, что я
подглядывала, и не хотелось ставить ее в неловкое положение: ведь она мне
соврала. Машка шла к парку, все замедляя шаги, вертела в руках сумку и
почему-то очень походила на девочку после первого свидания — тогда мир вокруг
кажется немного странным, вроде бы привычным и вместе с тем неожиданным.
Я все-таки не выдержала и окликнула ее. Машка обернулась. Я
стояла в нескольких метрах от нее и не знала, что сказать, даже шаг ей
навстречу дался нелегко. Она смотрела без удивления, скорее с грустью.
— Идем в парк, — позвала тихо. Мы пошли рядом, не
касаясь друг друга.
— Я видела Рогозина, — сказала я, немного
понаблюдав за ней. Она кивнула.
— Да. Он мне позвонил и предложил встретиться.
— Ты вполне могла послать его к черту.
— Я знаю. — Машка вздохнула и внимательно
посмотрела на меня. — Я хочу ему помочь.
— В каком смысле? — Вопрос был излишний. Я уже
поняла, что она имеет в виду, и все-таки отказывалась верить.
— Он мечтает отправить всю эту сволочь в тюрьму, а я
хочу ему помочь.
— Здорово, — кивнула я. — Рогозин намерен
посадить их… А он не сказал, где ты сама в этом случае окажешься? Ему на тебя
наплевать, у него есть цель, и он любым способом…
— Вот я все думала, думала… — тихо заговорила Машка, и
я сразу замолчала. — Дурацкая у меня жизнь. Родители алкаши.., да бог с
ними… Всегда я чего-то боялась: что мамка по пьянке дом сожжет, что кто-то
узнает, где я живу, что-то я не то говорю… Нескладная жизнь получилась. Зэчка и
наркоманка, вот я кто. Но иногда один поступок перевешивает всю никчемную
жизнь. И люди помнят не то, как человек жил до этого момента, а то, что он
сделал.
