— Я смогу ее увидеть?
— Я же сказал…
— Как скоро?
— Как только, так сразу.
Ник поднялся и прошелся по комнате. Потом подошел сзади и
наклонился к самому моему уху.
— Надеюсь, ты понимаешь, что дружба должна быть
обоюдной? Папуля к тебе со всей душой, а ты, сучка, ему свинью на блюде.
— О чем ты? — испугалась я.
— О твоих шашнях с ментом. Я с тебя, сердце мое, глаз
не спускал. И мысли твои дурацкие читаю на расстоянии. Ты что себе вообразила?
— Ник, я не стала тебе рассказывать… — Я резко
повернулась и натолкнулась на его взгляд. От него мороз пошел по коже, и я
поняла, что все слова бесполезны.
— Чего глаза прячешь? Хотела папу в сортир спустить?
Ладно, с этим разберемся, будет время. Сейчас меня другой человечек волнует —
некто Приходько… Изумление в вашем взоре для меня даже обидно, — вновь
принялся кривляться Ник. — Неужто ты думала, что я не докопаюсь? У тебя
начисто отсутствует уважение к старшему товарищу. По мне, этот Приходько гроша
ломаного не стоит. Если только у него не завалялся документик какой на черный
день. Он с твоим Пашкой-Французом часом не встречался?
— Нет. Он искал его. Но не нашел. Оттого и обратился ко
мне.
— А ты, вместо того чтобы позвонить папе, так мол и
так, свою игру затеяла. Ты на что надеялась, идиотка? — рявкнул Ник.
— Ни на что. Просто хотела, чтобы он…
— «Просто хотела», — передразнил он. — Кто
твоего хотения-то спрашивает? Этот козел у нас едва ценный груз из-под носа не
увел. А кто за груз отвечает? Правильно, я, папуля твой родной, который не
спит, не ест, лишь о твоем благе думает. А ты что? Тварь неблагодарная. Значит,
так, хозяевам нужен козел отпущения, то есть дядя, который нам едва поставки не
сорвал. А ты его злостно прячешь. Нехорошо это. Дядю надо сдавать. Не то не
видеть тебе моей дружбы как своих ушей. Пойдешь козликом вместо дяди, мол, ты
Гороха прирезала и мужичков на груз навела. Мне что, мне без разницы, ты или
Приходько, лишь бы отчитаться. И станет твоя Машка кактусом, уж об этом-то я
позабочусь. Если умело за дело взяться, за неделю желаемого эффекта добиться
можно. А вот если мы хозяину принесем на блюде голову Приходько, есть шанс
поторговаться и неплохо поиметь. Наш отец-основатель ужас как родственника не
жалует, видно, опасается, что у того на него кое-что есть. Головку красиво
упакуем, и будет полный порядок. И с транспортом разобрались, и заодно узнали,
кто у нас тут мочиловом промышлял. Ну, как? Дважды свою любовь предлагать не
буду. Только не говори, что не знаешь, как с ним связаться. Не знаешь, выходит,
обойдешься без моей любви.
Я понимала, что Ник, несмотря на дурашливость, говорит
серьезно.
— Ты вытащишь Машку? — посмотрев на него, спросила
я.
— Слово чести. Не будешь дурой, выйдет из психушки на
своих двоих и с условным сроком. А дернешься — не обессудь. И вот еще что. Твое
некрасивое поведение я тебе прощаю, но в последний раз. Назовем его глупостью и
скоренько забудем. Помни о моей доброте. У другого ты бы в ногах навалялась, а
я, отец родной, все забыл, простил и люблю пуще прежнего. Ладно, хорош
базарить, — хмуро добавил он. — Мне нужен Приходько. Я тебя не
тороплю. Хочешь подумать — подумай. Скажем, минуту. Отсчет пошел, —
усмехнулся Ник, садясь напротив.
— Я должна позвонить, — облизнув губы, сказала я.
Ник пододвинул мне трубку. — Нет. Из автомата. То, что я вдруг звоню по
сотовому, покажется ему подозрительным.
— Назначишь ему встречу в пивной на Добросельской, это
его не насторожит. Очень удобное для нас местечко. Он даже ничего сообразить не
успеет.
* * *
Приходько вошел в бар и быстро огляделся, взгляд его
задержался на компании молодых людей за столом в углу — трое парней и две
девушки. Он чуть расслабился, видимо, решив, что ребята не опасны. И направился
ко мне.
— Привет. — Сел напротив, взгляд был
настороженным, хотя звонила я ему не в первый раз. О том, что произошло с
Машкой, он знал, раз уж об убийстве раструбили все газеты, и наверняка
прикидывал, как эти события отразятся на наших планах.
— Привет, — кивнула я.
— Что-нибудь случилось? — помедлив, спросил он.
— У меня появилась идея, как вытащить Машку. Рогозину
она вряд ли понравится, но мы с тобой могли бы попробовать. Заодно вернешь себе
кое-какие деньги.
— Что за идея? — нахмурился он.
— Идем, кое-что покажу, так будет проще объяснить, что
я задумала.
Я поднялась, и он поднялся следом, мы вышли в узкий коридор,
который заканчивался дверью во двор. Даже если бы Приходько что-то заподозрил,
у него не было шансов сбежать. Я знала, что за дверью, из которой мы только что
вышли, стоят ребята Ника. Конечно, Приходько мог бы пристрелить меня, но как
раз это в тот момент не очень меня заботило. Коридор закончился, я толкнула
дверь и вышла первой, Приходько сделал шаг, и в нескольких сантиметрах от его
головы оказалось дуло пистолета. Парень стоял сбоку, буркнул: «Не дергайся!» —
и быстро обыскал его, нашел «пушку» и удовлетворенно хмыкнул.
Мы находились в небольшом внутреннем дворе — четыре стены
без окон и металлические ворота. Возле них замер джип, рядом стоял Ник и
счастливо улыбался. Потом раскинул руки и пропел:
— Мой драгоценный друг…
Казалось, Приходько не обратил на него внимания, он смотрел
только на меня, а я опустила глаза. Приходько мог и не трудиться, буравя меня
презрительным взглядом, я и без того знала: с этого дня он — мой ночной кошмар.
Неудивительно, что Иуда удавился, не так просто жить с такими мыслями.
Ник распахнул дверь джипа и сказал:
— Прошу.
Из пивной появились двое парней. Один из них быстро
приблизился и ударил Приходько ногой по колену. Ноги у него подогнулись, парень
завернул ему руки за спину и ударил по голове пистолетом. Тот рухнул на колени.
— Давай его в машину, — скомандовал Ник и подошел
ко мне.
— Чего это ты побледнела, моя красавица? Не в первый
раз в таком участвуешь и, чувствую, не в последний. Но так и быть, избавлю тебя
от неприятного зрелища. На что только не иду, чтоб тебе угодить… Кстати, с
ментом бы тоже надо разобраться, уж больно шустрый, и к уголовному кодексу у
него такая любовь, куда там страсти африканские…
— Убьешь мента — наживешь кучу неприятностей, —
нахмурилась я.
— Это да. Я власть уважаю. А мент хоть и шавка
беспородная, но все равно власть. Мы ему взятку дадим.
