— Чушь, — устало усмехнулась я.
— Не возьмет? А и не надо. Мы ему денежки подсунем, а
потом стукнем, куда следует, пусть перед товарищами оправдывается, что ни ухом
ни рылом. Делом будет занят. Может, и не посадят, но свой нос совать, куда не
просят, отвадим. Надо бы поручить это тебе… — он сделал длинную паузу, смотрел
на меня и только что не облизывался, — да не хочется лишний раз привлекать
внимание ментов к твоей особе. Найдем фигуру менее выразительную. Ладно, топай
домой, а вечером жди в гости. Скрепим нашу победу взаимными объятиями, не то
вернется твой Цицерон, опять начнет жмотничать, и я опять буду трахать тебя
лишь в мечтах.
* * *
Прогноз Ника, что Рахманов скоро появится, как ни странно,
оправдался. Он позвонил мне через неделю.
— Солнышко, — сказал, как ни в чем не
бывало, — ты куда пропала? Я не мог тебе дозвониться.
— Неужели? — съязвила я, собираясь послать его к
черту.
Но рядом сидел Ник, который отобрал у меня трубку, прикрыл
ее рукой и сказал:
— Только попробуй. Чтоб голос звенел от счастья, мать
твою!
И голос мой зазвенел:
— Я думала, ты меня бросил. Твой консьерж не пускал
меня дальше порога, а охранник и на порог не пустил…
— Серьезно? Просто невероятно. Я разберусь. Слушай, я
страшно соскучился. Давай сегодня поужинаем в «Карусели», там отдельные
кабинеты…
— Ишь, как заливается, сладкоголосый, — хихикнул
Ник, когда Рахманов, изложив программу-минимум на вечер, наконец со мной
простился. — Я ж говорил, без твоих прелестей он долго не протянет. И
почему все мужики такие придурки? Ведь догадываемся, что нет принципиальной
разницы между двумя парами ляжек, и задница, как ни крути, задницей и остается,
но почему-то тянет пристроиться к строго определенной.
— Тебя тянет? — усмехнулась я.
— Про это мы уже говорили. Что дозволено Юпитеру..,
далее ты знаешь, ты у нас сучка образованная. В общем, рожу-то не криви,
ублажай, облизывай его с восторгом и упоеньем. Цицерон нам очень даже
пригодится. А когда мозги у парня потекут, уговори его взять Машкину защиту в
суде на себя. Если мы ее идиоткой на всю жизнь объявим, ей придется очень долго
отдыхать в психушке. Значит, надо давить на временное помутнение рассудка и
убийство в состоянии аффекта. И здесь нам лучшего головастика, чем Рахманов, не
найти. Как начнет байки травить, заслушаешься. Я пару раз на заседания ходил,
чтоб удовольствие получить. Не поверишь, в особо трагических местах даже
плакал.
— Ник, — вздохнула я, прерывая поток чужого
красноречия, — заткнулся бы ты хоть ненадолго. Лучше скажи, почему он две
недели от меня бегал, а теперь вдруг объявился?
Ник оставил свою дурашливость и хищно улыбнулся.
— Потому что паскуда он, твой Рахманов. Любит жар
чужими руками загребать. Две недели назад, когда ты к нему рвалась, пришлось бы
решение принимать или быть очень скверным в твоих глазах. А теперь, когда уже
все решено.., мальчик ничем не рискует. К тому же он уверен: мозги тебе за это
время вправили, и ты даже намеком, даже интонацией не позволишь себе дать ему
понять, что он сволочь. Иди, радость моя, подготовь себя к любовному свиданию.
И покажи ему класс, чтоб он с катушек съехал.
— Ник, ты помнишь, что мне обещал? — помедлив,
спросила я.
Он с обидой развел руками:
— Само собой. Что еще за недоверие?
* * *
Обещание он выполнил. Уже через два дня я получила от Машки
записку. «Я в порядке. Не беспокойся. Как там наши дела?»
Вот тогда мне стало по-настоящему страшно. Сможет ли Машка
понять: то, что я сделала, было сделано для того, чтобы ее спасти? Не только
понять — простить? Эта мысль не давала мне покоя, я торопила тот день, когда мы
встретимся, и страшилась его одновременно. Что я скажу ей? Что Приходько
внезапно исчез, а Рогозина обвинили в получении взятки и от расследования всех
дел отстранили до выяснения обстоятельств? «Главное, чтобы она вышла оттуда… —
твердила я себе. — А там…»
Тоска гнала меня к Виссариону. В бар я приходила к открытию
и сидела там часов до четырех утра, когда разбредались по домам последние
посетители. В воскресенье, ближе к одиннадцати, в баре появился Тони. Из
посетителей была лишь одна мамаша Кармен, баба лет пятидесяти, с мощным бюстом
и глазами навыкате. Старая сводня натаскивала новеньких, преимущественно
деревенских дурочек, которые трудились на дороге, а свободное время посвящала
гаданию, за что в свое время и получила прозвище Кармен. Нрав у нее был добрый,
что в ее среде редкость, и мамашу все любили. Виссарион и вовсе испытывал к ней
подозрительно нежные чувства. Должно быть, потому, что она всем девкам
предсказывала скорое замужество, полтора десятка детей, достаток, любящего мужа
и душку-свекровь в придачу. Кармен утверждала, будто обладает даром
ясновидения, что в глазах девок невероятно повышало ее статус. В общем, можно
было считать, что в баре лишь свои, оттого политесы разводить я не стала. Тони
подошел, а я молча на него уставилась, предоставляя ему возможность произнести
первую реплику.
— Я пришел… — начал он и замолчал.
— Это я вижу, — ответила я.
— Я хотел узнать.., что с Машкой. Я пытался… — Он опять
замолчал под моим взглядом.
— Помнится, ты ее бросил. Твое праведное сердце не
могло смириться с тем, что она наркоманка.
— Перестань, — поморщился Антон, а я пожала
плечами.
— Ты бросил ее по другой причине? — не унималась
я. Он вздохнул и отвернулся. — Ну вот, а теперь она еще и чокнутая.
Неподходящая пара для такого парня.
— Я хотел помочь…
— Когда?
— Послушай, я действительно очень хочу помочь. Я…
— Катись отсюда, — перебила я.
— Я разговаривал с Олегом, он согласен…
— Катись отсюда, — повторила я.
— Надеюсь, когда ты успокоишься… — Он не договорил,
чувствуя себя крайне неуютно под моим взглядом, пытался найти слова, но,
наверное, и сам понимал их бесполезность. Помедлив немного, он побрел к двери.
Кармен приподнялась в своем углу за стойкой и поманила меня
пальцем.
— Поссорилась со своим парнем? — спросила ласково.
Наш разговор с Антоном она не слышала, потому что была слегка глуховата.
— Ага, — буркнула я, желание что-либо объяснять у
меня отсутствовало.
