– Ты меня шантажируешь? Дети ради дома Эзры?
– Конечно, нет, – возмутилась она. – Я просто предполагаю, что дети были бы следующим логическим шагом и мы могли бы использовать дополнительное пространство.
Я пытался успокоиться. Бессилие сковало меня словно влажный цемент, но, тем не менее, я решил, что пришло время в открытую столкнуться с некоторыми отвратительными истинами. Неожиданно в памяти всплыло лицо Ванессы, залитое слезами. Я думал о том, что она говорила, о тех истинах, на которые она пыталась открыть мне глаза, столь отвратительных, что я предпочел скорее сокрушить ее, нежели признать их.
– Как так случилось, что у нас нет детей, Барбара? – спросил я.
– Ты сказал, что тебе необходимо сконцентрироваться на своей карьере. – Ее ответ последовал незамедлительно и неожиданно, и я понял, что она в это верила. Звенящая тишина, подобная безмолвию Арктики, заполнила мою голову.
– Я никогда этого не говорил, – уверил я ее. Сама мысль об этом была абсурдна. Пустому идолу своей юридической карьеры я принес в жертву более чем достаточно и не собирался класть на его алтарь еще и детей.
– Нет, ты очень конкретно выразился, – сказала Барбара. – Я точно помню. Ты хотел сосредоточиться на клиентской, практике. «Мне все время приходится воспитывать детей, Барбара», – говорил ты мне. Если бы это зависело только от меня, у нас уже было бы пятеро.
Странное выражение мелькнуло на ее лице, словно тень понимания.
– Возможно, дело было в Эзре, – сказала она, затем дернулась, как будто ее ошеломили произнесенные вслух слова.
– Возможно, дело в Эзре? – повторил я.
– Это не то, что ты подумал, – проговорила она, но было слишком поздно. Я знал, что имелось в виду, и внезапно в моих ушах зазвенела жуткая какофония, угрожавшая сбить меня со стула.
Возможно, дело в Эзре.
Возможно… дело в… Эзре.
Я с изумлением глянул на свою жену, как будто со стороны, и вдруг все понял. Эзра хотел, чтобы я стал продолжателем его величия. Он хотел, чтобы я зарабатывал больше денег. Дети отвлекали бы меня. В лице Барбары появилось что-то такое, что ужасало. Жена и отец сговорились лишить меня детей, и я позволил им это сделать, уподобившись тупому животному на ферме. Ясность ситуации сокрушила меня. Я встал со стула, ее голос жужжал в отдалении.
Я нашел бутылку шотландского виски и налил полный бокал. Барбара смотрела на меня. Ее губы шевелились потом она пошла в кухню незнакомой походкой. Время шло спокойно: она ополаскивала тарелки, загружала посудомоечную машину и вытирала стойку бара. Занимаясь делом она продолжала смотреть на меня, как будто беспокоилась чтобы я не исчез. Но я не мог пошевельнуться; не было никого кто мог бы меня увести. Думаю, что я смеялся над этим.
Когда она наконец пришла за мной, я был мертвецки пьян, потерявшись в таких глубинах, о существовании которых и не догадывался. Украли! Детей, которых я всегда хотел, семью, к которой стремился, начиная с колледжа. Те, кому я верил больше всего на свете, украли у меня мою жизнь. И я позволил этому случиться. Назовите это слепым доверием. Назовите это трусостью. Назовите это соучастием в результате бездействия. Я чувствовал вину, и ее масштаб меня сокрушал.
Как будто сквозь туман ко мне протянулась рука жены. Она увела меня в спальню, уложила на кровать и стала рядом. Ее губы шевелились, но слова долетали с опозданием. «Не волнуйся, дорогой. Мы все оплатим. Я уверена, что Эзра нас обеспечил». В ее словах было мало смысла.
Она разделась, аккуратно развесив верхнюю одежду, перед тем как повернуться ко мне, чтобы подставить свою грудь, подобно манне небесной. Она выскользнула из юбки, показывая ноги, высеченные из бронзы. Она была статуей, внесенной в жизнь, трофеем за хорошее поведение. Ее пальцы нащупали застежки одежды, которая должна была защитить меня броней, но не сделала этого; она взялась за мо штаны с улыбкой победителя, попросив расслабиться и став передо мной на колени. Я знал, что это обман, но закрыл глаза, потому что она говорила на чужом языке и оплетала меня чарами ужасной силы; так что я сдался в плен, и в этой сдаче было проклятие непомерной испорченности.
Глава 10
Ранним воскресным утром я с трудом открыл глаза. Холодный пасмурный свет прятался за шторами, чтобы коснуться кровати, оставляя большую часть комнаты в темноте. Барбара спала рядом со мной, ее потная нога лежала на моей. Я лежал на краю кровати не шевелясь. Я чувствовал себя хрупким. Мои веки и язык были в чем-то клейком и двигались с трудом, рот наполнился вкусом чего-то залежавшегося. Я думал о беспощадной правде, столь часто появляющейся на свет в лучах предутренней зари. Такое случалось со мной не часто, но все сводилось к одному. Я был сам для себя чужим. Я пошел в юридическую школу ради отца, женился ради отца, и ради этого человека и мерзкой женщины, разделявшей мое ложе, я поступился своей мечтой о семье – сутью своей души. Теперь он был мертв, и все, что у меня оставалось, была эта правда: моя жизнь не принадлежала мне. Она принадлежала пустой скорлупе, носившей мое обличье. И все же я отказывался жалеть себя.
Я приподнял голову, чтобы глянуть на Барбару: спутанные во сне волосы, помятая кожа, открытый рот, блестевший изнутри. Меня передернуло от такого вида, но тем не менее я все-таки должен был признать ее красоту. В свое время я женился на ней не из-за внешности; я говорил себе это и верил тому, что говорил. Я женился на ней из-за ее импульсивности, ее энергии. Попутный ветер ее суждений увлек меня за собой: она могла стать великолепной женой, и только полный дурак позволил бы ей уйти. Так или иначе, я в это поверил, и теперь, думаю, знал причины того, почему все так получилось. Ванесса сказала об этом: я женился на ней ради Эзры. Боже.
Нащупав ногами пол, я стал искать выход из комнаты В прачечной я обнаружил пару грязных джинсов. Взяв телефон и пачку сигарет, я сел на переднем крыльце. По парку расстилался туман, было холодно. Я дрожал, прикуривая сигарету, а потом выпустил струю дыма в воздух. Все замерло, и на фоне этой неподвижности я чувствовал себя живым. Я набрал номер телефона Ванессы. Раздался голос автоответчика, и я знал, что она уже ходила босиком по влажной траве. В ожидании звукового сигнала я решил сообщить ей правду: что она оказалась права и что я обо всем сожалею. Не о том, что люблю ее. Еще нет. Такое необходимо говорить в лицо, а я не был готов. Существовали другие проблемы, которые ничего общего не имели с правдой или с тем фактом, что моя жизнь была сплошной путаницей. Но мне хотелось, чтобы она знала: я понял это. То, что она была права, а я нет. Что я признаю все. Слова были только словами, но они должны были кое-что значить. И когда я выключил телефон, то почувствовал себя хорошо. Я понятия не имел, что готовило мне будущее, но меня это не заботило.
Вот так я сидел и курил, и что-то вдруг екнуло внутри меня, как когда-то очень давно. Поднявшееся солнце проникло в меня своими теплыми красными пальцами, и на мгновение я испытал умиротворение. Потом я почувствовал присутствие Барбары – и она появилась на пороге.
