Как пустые глазницы.
Слепые.
…Девочка кричала – длинно, растянуто слово «Н-Е-Т», звук которого терялся; тогда я слышал мужской голос, низкий и настойчивый.
– Заткнись ты, маленькая грязная шлюха. Заткнись или…
Остальное пропало. Грубое бормотание.
Потом я увидел их – темные сцепленные фигуры в прямоугольнике слабого освещения. Она брыкалась, поднимая волнами воду, а он тряс ее, волоча за собой. Ее голова была под его рукой. Ее руки колотили его, но это было слабое оружие. Она снова закричала, и он ударил ее. Один, два, три раза, и она опять затихла, повиснув на его руке. Она была беспомощна, и я знал, что вокруг никого нет. Только я.
Вдруг я снова задрожал, тяжело упав лицом в воду, которая оказалась смесью бензина и грязи. Когда я посмотрел вверх, ослепленный, то понял, что мужчина услышал шум. Он затих… оглянулся назад. Я спешно опустился, кровь громко пульсировала в моих ушах. Я не знал, долго ли он простоял так, но мне показалось, что прошла вечность.
Он мог пойти назад. Он мог найти меня и убить.
Но он этого не сделал. Наконец он повернулся и продолжил идти. Я готов был вернуться, но меня удерживала ее улыбка, и я молился Богу так, как никогда не молился в церкви. Я не знал, слышала она или нет, но я пошел вперед, а не назад. Я все еще не мог забыть звука удара по ее лицу. Один, два, три удара кулаком…
«Не позволь ей умереть».
Очень хорошо были слышны его шаги, шлепающие по воде, как будто он бежал. Постепенно прибавлялось освещение, переходя от черного как смоль к темно-серому, так что я смог различить свои руки. Свет был все еще далеко, но я уже мог видеть. Появился ливневый сток, и я знал, что мы должны сейчас находиться глубоко под стоянкой автомобилей. Добравшись до стены, я почувствовал под рукой скользкий бетон, напоминающий сопли.
Они остановились под стоком, освещенным тем полумертвым светом. Бетонная балка возвышалась над ручьем подобно алтарю, и мужчина бросил ее вниз. Он смотрел в мою сторону, но я знал, что он не мог меня видеть. И все же он не отводил пристального взгляда, будто чувствовал меня. Почти панически я оглянулся назад – туннель за мной тянулся довольно далеко.
Мужчина неторопливо заговорил, бормоча себе под нос, и в его голосе послышалось ожесточение.
– Да, да, да. Ода…
Его пальцы шарили по ней. Я услышал треск разрываемой ткани и подошел ближе. Звук голоса постепенно нарастал, по мере того как все сильнее трещало пурпурное платье. Оно стелилось под ней, как разорванные крылья, ее тело сияло подобно холодному мрамору. Мужской голос повышался и падал, он скандировал, выкрикивая частушки сумасшедшего человека:
– Спасибо, Господи. Спасибо. Да. Так долго, так долго, так долго. О, моя конфетка, сладкий Бог…
Он двигался спиной ко мне, так что я видел ее лицо и ступни ее ног. Снова рвалась ткань, и я слышал его голос:
– Охххх…
Это был стон. Ее трусики проплыли мимо меня по тихой воде. Я смотрел вниз и наблюдал за ними, синие маргаритки на черном поле напоминали глаза, смотрящие в темноте. Они проплыли возле моей ноги, кружась и направляясь вниз по ручью туннеля…
Я разодрал глаза, понимая, как близко подошел к ним, почти на двадцать футов, и луч света коснулся меня. Ее глаза были открыты, рот разорван, и я увидел, куда он ее бил. Ее губы дергались, и из горла вырывалось бульканье. Ее пальцы дрожали, протягиваясь в моем направлении; тогда он ударил ее снова, и ее губы после этого уже не шевелились. Ее глаза все еще были открыты, но виднелись только белки. Я почувствовал волну гнева и стал его лелеять, нуждаясь в нем. Гнев сделал меня сильным.
Моя нога коснулась чего-то под водой, и я понял, что это такое.
Я наклонился, схватил булыжник размером с голову младенца…
Я уставился на освещенные окна дома Ванессы, но этот свет не прогнал страшные образы, поэтому я закрыл глаза и потер их руками.
…Подняв булыжник над головой, я шагнул, ожидая, что мужчина повернется и увидит меня. Но этого не произошло. Все, что он видел, была только эта девочка.
Следующий шаг – и страх стал расти вместе с гневом, становясь все сильнее. Мужчина убил бы нас обоих. Я видел это. Мне следовало уйти. Этот мужчина был громадный, и он был сумасшедший. Уверен, он разделался бы с нами, как с дерьмом. Я уже собирался бежать. Стал поворачиваться в другую сторону.
Тогда он двинулся. И я увидел ее – мраморную статую на цементном пьедестале.
Она была совершенна.
Я не мог оторвать от нее глаз. Я никогда не видел голой девочки прежде, особенно такой. Это было нечто нереальное. Глядя на нее, униженную, грязную, я почувствовал себя смешным, но уже не мог остановиться. Булыжник свободно лежал в моей руке, а голова стала пустой. Мое дыхание было странным. Я смотрел на ее грудь, а потом взгляд пополз вниз, к мягким светлым волосам между ее ногами. Я забыл об этом мужчине, об опасности, обо всем, кроме нее, распростертой на том алтаре. Это длилось всего несколько секунд, но мне казалось, что гораздо дольше, и все, что я делал, – пристально смотрел на нее.
Потом грязные пальцы поползли по ее животу, скользнули вниз, подобно змеям в гнездо; затем он оказался на ней, хрюкая, как животное, темными зубами цвета печеных бобов касаясь ее бледной беспомощной груди.
Я не мог двигаться.
Когда я увидел ее глаза, в них уже не было ничего; и в этой пустоте моя рука сжалась; булыжник стал на место.
Я вышел на свет. Сделал два шага, прежде чем увидел его лицо и его сумасшедшие глаза. Они глядели на меня. Прямо на меня! Его губы растянулись, обнажив зубы, он заулыбался, а его тело все еще качалось. Когда он заговорил, его слова прошли сквозь меня:
– Тебе нравится то, что ты видишь, так, мальчик?
Я застыл.
– Я видел, как ты наблюдал.
Краснота, заполнившая глаза мужчины, делала его мало похожим на человека. Но его тело продолжало двигаться. Вверх и вниз. Вверх и вниз. Хряк. Хряк. Хряк. Глаза его заволокло сальной пленкой. И снова эта ужасная улыбка. Он сказал ей:
– Ладно, получи взгляд хорошего мальчика… потому что он будет следующим.
А затем он оторвался от нее, смеясь, подошел ко мне, как будто собирался положить руку мне на плечо.
– Бог, сладкий Бог.
Его рот – темная вонючая дыра. Дергающиеся пальцы. Волна жуткого запаха, подобного тому, что шел от мертвой собаки, которую я когда-то нашел на обочине.
– Адам и Ева! – закричал он. – Ева и снова Адам. – Он наклонился вперед, согнулся, став похожим на огромную крысу. – Позволь помолиться.
