– Мы поговорим позже, – предложил я.
– Я приготовлю ужин сегодня вечером, – сказала она, внезапно улыбнувшись. – Ты увидишь. Все будет прекрасно. – Она поцеловала меня в щеку и проводила, как делала это в первое время нашего брака. Улыбка была такой же, каким было ощущение ее губ на моем лице, – как это бывало уже тысячу раз прежде. Я не знал, что она имела в виду, но не ожидал ничего хорошего.
Я пошел позавтракать и выпить кофе. Взял бекон, яйцо и бутерброд с сыром, великолепным на вкус. Потом нашел экземпляр воскресной газеты. История смерти Эзры и продолжающееся расследование все еще оставались на первой странице, хотя и не так много было чего сказать. По определенным причинам газетчики поместили фотографию его дома. Теперь моего. Я просмотрел статью и успокоился, не найдя в ней своего имени.
Я расплатился и вышел. День был бодрящий: небо стального цвета, порывистый ветер. Засунув руки в карманы, я наблюдал за движением транспорта и совсем не удивился, увидев автомобиль детектива Миллз, поворачивающий на стоянку. Это была одна из тех вещей, которые воспринимались правильно, как нечто предопределенное. Я наклонился к ее окну, когда она съезжала вниз.
– Преследуете меня? – спросил я. Она не улыбнулась.
– Совпадение, – ответила она.
– Да что вы?
Она показала жестом на ресторан за мной.
– Я ем здесь два раза в неделю, – объяснила она. – По средам и пятницам.
Я рассматривал ее: на ней были джинсы и облегающий коричневый свитер. Оружие лежало на сиденье рядом с ней. Я не мог слышать запаха ее духов.
– Сегодня – понедельник, – напомнил я ей.
– Все так, как я сказала. Совпадение.
– Действительно?
– Нет. Я заезжала к вам домой. Ваша жена сказала, что вы можете быть здесь.
Я ощутил холод предчувствия и не знал, что послужило причиной: то, что детектив Миллз разыскивала меня, или то, что они с моей женой дышали одним воздухом.
– Чего вы хотите?
– Мы с Дугласом все еще хотим собраться вместе с вами и поговорить относительно файлов вашего отца. У вас была возможность просмотреть их?
– Я работаю над этим. – Ложь.
– Вы будете в офисе сегодня? – поинтересовалась Миллз.
– У меня утром заседание суда. Потом я собираюсь съездить на час в тюрьму, повидать некоторых клиентов. Я буду в офисе к полудню.
Миллз кивнула.
– Мы будем на связи.
Она уехала, а я продолжал стоять, глядя ей вслед. Наконец я сел в пикап и приехал в офис. Было еще рано, моей секретарит не было на месте, за что я ей был благодарен. Я не мог выносить ее жалостливых глаз и того разочарования, которым, казалось, веяло от нее всякий раз, когда она смотрела на меня. Я проигнорировал лестницу, ведущую к большому офису, и обосновался в кресле в своем собственном маленьком офисе, в противоположном углу здания.
Лампочка на автоответчике мигала до тех пор, пока я, вздохнув, це нажал на кнопку. На то, чтобы прослушать все сообщения, большинство которых были от разных репортеров, ушло десять минут. Все они гарантировали предельную деликатность… если только я найду время сделать несколько комментариев по поводу гибели отца. Впрочем, одно сообщение выделялось среди остальных. Звонок поступил тем же утром, часом раньше.
Репортера звали Тара Рейнолдс; я ее хорошо знал. Она работала в «Шарлотт обсервер», занималась криминальными делами Северного Мекленбурга и округов, которые граничили с Шарлотт на севере… Кабаррус, Иределл и Рауэн. Время от времени наши пути пересекались. Она всегда точно цитировала меня и не злоупотребляла моим доверием. Дела об убийствах часто муссировались в прессе, и я не возражал сотрудничать с ней, когда этого требовали обстоятельства. Между нами всегда существовала невидимая граница, которую ни один из нас не переступал. Так называемое взаимное уважение. Возможно, даже симпатия.
Тара была крупной женщиной лет сорока пяти с блестящими зелеными глазами и прокуренным голосом. Она не выглядела разочарованной, ожидая худшего от каждого, и верила в то, что ее работа самая важная на свете. Возможно, она была права. Тара подняла трубку после второго звонка.
– Я хочу, чтобы вы знали: я никогда этого не сделаю. Это было первое, что она мне сказала.
– Что? – спросил я.
– Только выслушайте. Я собираюсь сообщать вам некоторые вещи, а потом мы никогда не будем упоминать об этом.
– В чем дело, Тара?
– Секунду… – Я слышал, что она прикрыла рукой телефонную трубку. До меня доносились приглушенные голоса, а затем наступила тишина. – Сожалею о случившемся, – сказала она. – Я собираюсь все сделать быстро. Вы знаете, что у меня есть источники?
– Знаю. – Тара обычно знала об убийствах в этом графстве больше, чем все остальные, кроме полицейских и работников окружной прокуратуры. Я не имел понятия, как она добывала информацию, но это было так.
– Из достоверного источника в Солсбери поступило сообщение: все предвещает, что ваше имя станет известным… очень.
– Что?
– Ходит много разговоров, Ворк. На вас смотрят, причем довольно уверенно, как на убийцу.
В ее низком голосе прозвучала поспешность, как будто она думала, что я ей не поверю.
– В любом случае я не удивлен.
– Слушайте. Есть несколько вещей, о которых вы могли не знать. Сначала идентифицировали пули, которыми убили вашего отца. Пули серии «черные когти», довольно редкие, да еще недавно причислены к незаконным. Само по себе это мало что значит, но следствие проверило отчеты местного магазина оружия. Ваш отец купил три коробки «черных когтей», до того как их сняли с продажи.
– Итак…
– Итак, все сводится к тому, что использовалось его оружие. Они считают, что у вас был доступ к нему. – Пауза. – Его уже нашли?
Она проверяла мою информированность.
– Я не знаю.
– Хорошо, оно не найдено, и, пока его ищут, все выглядит подозрительно.
– Что еще? – спросил я, зная, что должно быть еще кое-что. Я слышал ее дыхание на другом конце, щелканье зажигалки и короткий вдох – она начала курить.
– Говорят, что ваше алиби не будет принято. – Следующая затяжка. – Говорят, вы солгали о своем местонахождении.
Так оно и было.
– Почему они в это верят? – спросил я, пораженный тем, что мой голос звучал спокойно на протяжении всего разговора.
– Не знаю, но это твердое убеждение. Добавьте сюда фактор денег, и все станет на свои места.
– Вы говорите о…
– Да, да. О пятнадцати миллионах.
– Слухи распространяются быстро, – заметил я.
– Вы не знаете и половины всего.
– Есть ли другие подозреваемые? – поинтересовался я.
