В печке лежит шкатулка, которую Катька стащила у цыганки. Ее нужно уничтожить! И если бабушка шкатулку найдет, то все придется начинать заново…
Ира ворвалась в кухню. В печке тлел умиравший огонь. Жар волнами исходил от беленых стенок.
— Ты где была? — обиженно спросила Катя.
— За цыганкой пошла, — призналась Ира.
Что происходит? Почему все такие спокойные? А как же пожар? А как же лес, заваливший дорогу на Воронцовку?
— Зачем? — не отставала от нее сестра. Выглядела она так, как будто с ней вообще ничего не было — румяная, довольная.
— Ты что, ничего не помнишь — ни про платок, ни про шкатулку? — осторожно спросила Ира.
— Ты это о чем? — Катя отложила баранку, отодвинула чашку.
Из-за стола тихо встала Женя.
— Ты обещала зайти, — робко произнесла она. — Я ждала-ждала… Ты не против?
— Подожди. — Ире сейчас было не до Жени. Она во все глаза смотрела на сестру. — Ты же болела! Цыганка наколдовала… Я у председателя полплатка отвоевала. Теперь шкатулка…
— Это что, книга такая? — насупилась Катя. — Без меня читала?
— Да какая книга! — задохнулась от возмущения Ира. — Цыганка колдуньей стала…
— Валя? — хихикнула Катя. — Ты что? Какая из нее колдунья?
Ира вспомнила цыганку Валю, ее худую фигуру, блеклые глаза. И правда, какая из нее колдунья? Это все сказки, что цыгане воруют детей, ворожбой занимаются. Обыкновенные люди… И отчего это Иру на ночь глядя в лес понесло? Почему она так рвалась обратно домой? О чем хотела сказать? Что-то про лес… А что — лес? Обыкновенный. Цыганка? Какая цыганка?.. Настя?.. Что-то было про медведей и волков? Ну да, видела она их — в зоопарке. Здесь-то они откуда взялись бы?
Ира провела ладонью по лбу, словно смахнула последние сомнения, широко улыбнулась, придвинула стул поближе к столу.
— И правда, — легко согласилась она. — Какая из нее колдунья?
Лес стирал человеческую память. Если знает один — знают все. А о том, что случилось, лучше никому не помнить, чтобы не повторилось то, что уже было.
