И тут в глаза ударил свет фонаря. Я не сразу поняла, что
это, но тело Дена вдруг обмякло, и он отпустил меня, а я увидела, что в
нескольких шагах от нас стоит охранник, смущенно покашливая.
— Простите, у вас все в порядке? — спросил он, не
рискнув приблизиться, и отвел фонарь в сторону.
— Более чем, — ответил Ден спокойно. — У меня
ревнивая жена, надумала утопиться. Припадок закончился, дорогая?
Охранник поспешно удалился, Ден разжал руки, я отползла в
сторону и посмотрела на него. Рот перекошен, из нижней губы идет кровь… Он
напоминал упыря из фильмов ужаса, он был отвратителен и по-настоящему страшен.
Я набросила на плечи платье, ставшее бесполезной тряпкой. Ден поднялся,
отряхнулся, глухо пробормотал:
— Черт бы их всех побрал… Идем, — сказал он мне.
— В таком виде? — Зубы стучали, голос звучал
странно, то глухо, то слишком высоко.
— Возьми мою рубашку, подождешь возле бассейна, пока я
схожу за каким-нибудь платьем.
Мы пошли к отелю. Шли очень медленно, ноги утопали в песке.
Один раз я едва не упала, он поддержал меня, и я почувствовала, как дрожит его
рука. Прояснения в мозгах все еще не наблюдалось, потому что я вдруг спросила:
— Это правда, что ты выпотрошил одного парня еще живым?
Выпотрошил, точно курицу?
— Он здорово меня разозлил, — ответил Ден. —
Каких еще страшилок ты успела обо мне наслушаться?
Мы как раз поравнялись с будкой охранника, и отвечать не
пришлось.
Я устроилась в тени кустов возле бассейна и стала ждать
Дена. Он вернулся быстро с платьем и туфлями для меня, молча ждал, пока я
оденусь, повернувшись ко мне спиной. Оказавшись в номере, мы, не говоря ни
слова, разошлись по своим комнатам.
* * *
Утром я долго не решалась выйти из спальни. Лежала в
постели, и мне казалось, что я очень больна, просто раздавлена болезнью и ни за
что не смогу подняться. Я думала о Дене, и мне было страшно. Ночью я ждала,
когда он явится, а не дождавшись, испугалась еще больше. С полчаса я лелеяла
мечту о бегстве, ублажая себя ею, ни одного мгновения по-настоящему не веря,
что всерьез смогу решиться сбежать. «Значит, то, что о нем болтают,
правда», — подумала я почти с удовлетворением. Сейчас я поверила бы любым
ужасам, если бы кто-то стал мне их рассказывать. Мне казалось, что он способен
на самую невероятную жестокость. "Что я против него? — с тоской
рассуждала я. И еще подумала:
— Безумие — бороться с ними". И, может быть, в
глубине души была рада, что бороться с ними — безумие, это ведь от многого
избавляло, хотя вряд ли я смогла бы ответить на собственный вопрос даже самой
себе. Я знала лишь одно — я боюсь. И Дена и тех, кто стоит за ним. Мне они
представлялись то какими-то огромными бестелесными призраками, то мрачными
чудовищами. Сила, коварство… Голиафы. Голиафа сразил юноша-пастух, только я не
похожа на Давида. Машка права: кишка тонка для геройства.
В комнату без стука вошел Ден. Что-то в его облике
изменилось. Я поняла это сразу, лишь только взглянула на него.
— Что случилось? — поспешно спросила я,
вглядываясь в его физиономию.
Он улыбнулся. И меня вдруг поразила мысль, что он красив.
Безупречно мужественный облик, заставляющий взволнованно биться сердца
бесконечного числа женщин. «Еще одна шутка господа», — решила я и едва
сдержалась, чтобы не хихикнуть.
— Ты долго валяешься в постели сегодня, — ответил
он. — Надеюсь, сможешь собраться за полчаса.
Я торопливо поднялась, он смотрел на меня, но я была
уверена, что он меня не видит. Его занимало что-то другое. Он прошелся по
комнате энергичной походкой, и мускулы под его легкой рубашкой напряглись,
точно перед прыжком.
— Постарайся выглядеть поэффектней, — сказал
он. — Я знаю, ты это можешь.
Он улыбнулся, и тут до меня дошло: тот, кого мы ждем, здесь.
Оттого и Ден сегодня… Я внимательно посмотрела на него. Неужели он рад?
Счастлив? Поэтому у него такое лицо? Взглянув на меня, он вдруг нахмурился.
— Черт бы побрал Рахманова за то, что он подсунул мне
свою шлюху. Хороша помощница, ничего не скажешь. Что ты надеешься разглядеть в
моей физиономии?
Я решила, что он сейчас разозлится и для начала заедет мне в
ухо, но он несказанно удивил. Подошел, потрепал меня по щеке и сказал
участливо:
— Я рад, что этот тип наконец-то приехал. Развяжемся с
нашим делом и разбежимся. Чем скорее, тем лучше.
То ли от его неожиданного ласкового голоса, то ли от
напряжения, которое чувствовалось в нем, я вдруг подумала, что он ищет моей
поддержки. А вслед за тем пошли и вовсе глупые мысли. Разве он хотел убивать?
Разве кто-нибудь хочет? Я посмотрела в его глаза, светлые, надменные, с
затаившейся в глубине зрачка растерянностью, и мне захотелось поверить, что в
самом деле так оно и есть. Он почувствовал мой взгляд, но расценил его
по-своему — как по-женски беспомощный взгляд. Он был уверен, что может
поцеловать меня, и я не оттолкну, и мои губы раскроются навстречу ему, но
сейчас он не хотел этого. Он не торопился. Он еще хорошо помнил, как в
остервенении рвал зубами шелк платья, когда ему хотелось покорности моего тела
и власти над ним. К тому же его ждала работа, а работа всегда важнее баб и
прочей дребедени. В общем, он не стал целовать меня, к счастью для нас обоих.
Потому что, сделай он это, я бы ударила его: то, что он принял за покорность,
было лишь равнодушием.
* * *
Пожилой мужчина с красной по причине жары лысиной, которую
он то и дело вытирал платком, был консерватором. Рубашки такого покроя давно
вышли из моды, как и очки в роговой оправе. Часам тоже было лет пятнадцать как
минимум. Он смотрел вокруг с таким видом, точно пытался отгадать, какого лешего
его сюда занесло. Публика вряд ли ему нравилась. Впрочем, первое впечатление
часто бывает обманчиво. Глядя на него, я размышляла, на чем можно его зацепить.
Вряд ли дядьку интересуют девушки моего возраста. В любом случае он должен
проявлять осторожность.
— Что скажешь? — спросил Ден, проследив мой
взгляд.
— Он один, уже хорошо, — ответила я, только чтобы
что-то сказать. — У него есть какие-нибудь недостатки?
— Судя по досье, он практически ангел, странно, что крылья
не выросли.
— Что ж, попробуем его расшевелить.
— Ты уж постарайся, — хмыкнул Ден, глядя на меня с
усмешкой.
