— Возьми только самое необходимое, — напутствовал
он.
Проводив его до двери, я почувствовала себя скверно, на сей
раз в банальном физическом смысле, и бросилась в туалет. Минут пять меня рвало,
и я, умывшись, буркнула, глядя на себя в зеркало:
— Эк тебя от любви-то плющит…
Оказалось, в самую точку. Ближе к обеду я догадалась найти
свой календарик, уставилась в него и присвистнула:
— Время-то как бежит. Надо больше внимания уделять
своему здоровью.
В общем, вместо того чтобы собирать вещи, отправилась в
клинику. Счастье на моем лице читалось так явственно, что врач сразу же
предложила решить мою проблему на следующий день. Мы договорились о времени, и
я потопала к Виссариону.
— Я со скорбной вестью, — заявила я ему. —
Увольняюсь.
— Откуда?
— Отсюда. Хочешь, найду тебе кого-нибудь на рояле
играть?
Он головой покачал.
— Друзей не выбирают, они сами приходят.
— Ага. А я вот ухожу.
— Это по велению сердца? — подумав, спросил
он. — То, что ты собираешься сделать?
Я тяжко вздохнула, но, странное дело, соврать не решилась и
покачала головой.
— Ну, и чего путного ты тогда ждешь от жизни? —
изрек Виссарион и, разумеется, оказался прав.
— Ладно, не умничай, — осадила его я. — Вот
ключи от моей квартиры и деньги хозяйке за год вперед. Все сразу не отдавай,
пропьет. Сделаешь?
— Конечно. Не хочешь расставаться с квартирой? —
спросил он, хотя вопрос должен был звучать так: «Уверена, что придется
возвращаться?»
— Команданте не хочет, — ответила я. —
Идейному борцу не пристало жить в моем новом доме. Ладно, салют. Девкам привет
и пожелания хорошей погоды.
Я пошла домой и по дороге позвонила Олегу.
— Машину сегодня не присылай. У меня тут дельце
нарисовалось на пару дней, я позвоню, как управлюсь.
— Какое, к черту, дельце? — заорал он, парню не
терпелось быть героем.
— Личное. К тебе отношения не имеет.
Через полчаса он был у меня — несмотря на занятость. Глаза
горели, физиономию перекосило, скандала было не миновать.
— Что происходит? — с преувеличенным спокойствием
спросил он.
— Ты собираешься устроить мне сцену, вот что, —
ответила я.
— Я требую объяснений.
— Лучше не надо. Поверь, в самом деле лучше.
— Позволь мне самому решать, — начал он, а я
вздохнула.
— Хорошо. Я беременна.
Он плюхнулся в кресло, глядя на меня с таким видом, точно
подозревал, что я валяю дурака.
— Беременна? — переспросил так, как будто подобное
случается раз в две тысячи лет при удачном расположении звезд и долгой
кропотливой работе.
— Ага.
— И ты…
— И я собираюсь на пару дней отлучиться с известной
целью. Теперь все?
— Ты.., это… — Великому адвокату вообще-то не пристало
мямлить, но именно этим он сейчас и занимался, а взгляд его метался по комнате,
избегая моего взгляда.
— Не ерзай, — посоветовала я.
— Я бы хотел знать…
— Зачем? Любопытство одолело?
— Подожди, я просто хочу знать. Я ведь имею на это
право?
— Будь я порядочной женщиной, непременно бы
возмутилась, но так как я шлюха, то не стану принимать твои слова близко к
сердцу.
— Это мой ребенок? — все-таки спросил он. —
Какой срок?
— Одиннадцать недель. Будешь загибать пальцы?
Хоть он и смутился, но, безусловно, высчитывал. Что за народ
эти мужики… Спрашивается, на кой черт это ему?
— Ты ведь.., я хотел сказать…
— Отправляйся на работу, у тебя дела.
— Это мой ребенок, и ты намерена от него избавиться,
даже не посоветовавшись со мной.
Очень хотелось взять его за шиворот и, к примеру, выбросить
в окно, но я скромно устроилась на краешке кресла и сказала:
— Давай посоветуемся. Посоветовались? Отлично.
— О, господи, — тихо произнес он. — Кем ты
меня считаешь, а? Законченным подонком?
— Разумным человеком, которому вдруг пришла охота
повалять дурака.
— Идиотка, — покачал он головой. — Идиотка,
ты так ничего и не поняла.
— С моей стороны было бы величайшим свинством по
отношению к своему ребенку позволить ему родиться, и ты знаешь почему.
— Хорошо, давай говорить по-деловому. В конце концов,
это в твоих интересах. Даже если мы расстанемся, с твоей прежней жизнью будет
покончено, ребенок станет тому гарантией.
Я присвистнула.
— Конечно, мне далеко до порядочных людей с их идеями,
но я никогда, слышишь, никогда не буду использовать собственного ребенка… Детей
рожают, потому что хотят их, а вовсе не для того, чтобы добиться каких-то
целей, по крайней мере в этом я убеждена. Может, я скверный человек, но любой
подлости есть предел. Все, проехали.
Он тяжело поднялся и пошел к двери, а я вздохнула с
облегчением. Но вечером Рахманов появился вновь, на этот раз со своим шофером.
Тот скромно томился в прихожей, косясь на плакат, а мы прошли в комнату.
— У меня несколько вопросов, — деловито начал
Рахманов. — И я прошу ответить на них откровенно, по возможности «да» и
«нет».
— Валяй свои вопросы, — поникнув головой, сказала
я.
— Ты меня любишь?
— Да.
— Ты хочешь быть со мной?
— Да.
— Тебе не претит мысль, что я отец твоего ребенка?
— Как элегантно вы поставили вопрос.
— Отвечай.
— Не претит.
— Ты считаешь, что способна быть ему хорошей матерью?
— Да.
— Ты готова отказаться от прежних обид, вычеркнуть их
из памяти и просто радоваться, что бог послал тебе…
— Конечно, да, черт бы тебя побрал, — не выдержала
я.
— Тогда поехали.
— Куда?
