— Тогда почему ты его не вернешь?
Я покачала головой.
— У меня нет шансов выиграть дело. Ребенок носит его
имя, и он легко докажет, что я никудышная мать… Зачем ты меня позвал?
— Чтобы помочь, естественно, — пожал он плечами.
— Помочь? Ты имеешь в виду, что суд…
— Детка, какой, к черту, суд? Рахманов окружил свой дом
охраной, но для моих парней это ерунда.
— Ты предлагаешь мне выкрасть сына? — спросила я.
Он кивнул. — И что потом?
Он пожал плечами.
— Ты уедешь подальше от этих мест и будешь жить со
своим ребенком. Разве не этого ты хочешь?
— Сколько это будет стоить? — спросила я с
усмешкой. — Ночь любви?
— Если захочешь, — развел он руками и продолжил
деловито:
— Ситуация простая: Рахманов не отдаст тебе сына, и
если тебе даже удастся отсудить свое право.., уверен, он пойдет на все. Значит,
выход у тебя один: выкрасть ребенка. Я спрячу вас в надежном месте, о котором
буду знать только я. Хотя ты можешь вернуться сюда, если захочешь, конечно, и
жить в моем доме. В этом случае тебе будет нечего бояться.
— Ты хоть иногда появляешься на улице? — спросила
я, разглядывая свои руки. — Я имею в виду, просто так, без охраны.
Уверена, нет. Ты существуешь среди видеокамер и банковских дверей, окруженный
парнями с «пушками». Не думаю, что такой жизни можно позавидовать.
— Это всего-навсего разумная предосторожность, —
улыбнулся он, а я усмехнулась: поменять одну тюрьму на другую, добровольно
отдать своего сына в заложники этому типу? Нет уж, пусть лучше остается с
родным отцом.
— Спасибо, — кивнула я. — Но мне это не
подходит.
— Ты не веришь мне? — спросил он.
— Верю. Ты не обманул в прошлый раз, возможно, и сейчас
ты искренен. Спасибо. Если не возражаешь, я пойду.
Я поднялась и сделала шаг. Когда проходила мимо него, он
взял меня за руку.
— Не спеши. Подумай.
— Ден, ребенок это не вражеское знамя, которое надо
захватить в бою. Возможно, мы еще договоримся с его отцом.
— И ты опять пустишь Рахманова в свою постель?
— Надеюсь, это не понадобится.
— Тебе было хорошо с ним?
— Ден, пожалуйста…
— Наверное, хорошо. Такие женщины, как ты, не рожают от
тех, кого презирают. Так? А от меня ты бы родила?
Он поднялся и теперь стоял слишком близко и смотрел мне в
глаза.
— Можно попробовать по-другому, — тихо произнес
он. — Можно заставить его отдать ребенка.
Теперь я смотрела на него очень внимательно. Он усмехнулся и
отошел к окну, встал спиной ко мне.
— Как? — не выдержала я.
— Самый простой способ — шантаж.
Я покачала головой.
— Не мне его шантажировать, Ден. Я по уши в дерьме. За
один наш вояж на Черноморское побережье…
— Конечно, — кивнул он. — Говорят, существуют
некие документы, которые несколько лет назад у Долгих позаимствовал его
начальник охраны. Разумеется, он не долго жил после этого, но ходят упорные
слухи, что документов при нем не обнаружили, якобы он успел передать их
какому-то типу. И они до сих пор у того парня, или ему известно, где они. Что
скажешь?
Я попыталась скрыть волнение, сообразив, что он говорит о
Пашке. Выходит, не так уж и хорошо Ден изучил мою историю, если не знает… Или
знает?
— Ты употребляешь слова «болтают», «упорные слухи» и
«якобы». К тому же мы понятия не имеем, где этот парень.
— А вот тут ты как раз не права, — повернулся он
ко мне, лицо его было насмешливым. «Знает? Или нет?» — Найти его оказалось
легким делом. У моих ребят ушла всего неделя.
«Где он?» — едва не спросила я, мне очень хотелось услышать
ответ. Но я не стала задавать этот вопрос.
— Очень опасная игра, не так ли? — усмехнулась я.
— Я ведь и предлагал сыграть по-крупному.
— Вряд ли у того типа что-то есть. Если твои парни его
нашли, то же самое мог бы сделать и Ник. И если он позволил ему где-то
существовать…
— Жаль… — развел Ден руками. — А я был готов
попробовать. Может, Рахманов не такой дурак, что отобрал у тебя сына? Может, ты
им не дорожишь?
— Может быть, — ответила я и направилась к двери.
— Подожди, — остановил меня он, приблизился и,
снова взяв за руку, подвел к двери напротив, распахнул ее.., и я невольно
ахнула.
В небольшой комнате без окон, но с тяжелыми драпировками по
стенам пол был застелен коврами с раскиданными по ним разноцветными подушками.
Повсюду горели свечи, большие, маленькие, и в пламени свечей парча и бархат
искрились и переливались, как драгоценные камни.
Он положил мне руки на плечи и шепнул в ухо:
— Я ревновал тебя. Я тысячи раз представлял одно и то
же. Знаешь, чего я хочу?
Я знала. Знала очень хорошо. Ему всегда хотелось только одного:
причинить мне боль, чтобы я плакала и жалась к его руке, как собака к руке
хозяина.
— Ты останешься у меня, — произнес он, а я
усмехнулась:
— Ты сумасшедший. Убери руки. Пожалуйста.
— Ты ведь не рассчитывала, что я отпущу тебя просто
так?
— Я ухожу, — ответила я и повернулась, собираясь
сделать шаг.
По его лицу прошла судорога, глаза вспыхнули и потухли, как
перед смертью.
— Это твой ответ?
— Да.
— Что ж, уходи.
Что-то удержало меня на мгновение, я посмотрела на него,
пробормотав:
— Прости.
— Все нормально. Позвоню какой-нибудь шлюхе, не
пропадать же добру.
— Хочешь, напьемся вместе? — предложила я.
— Успокойся, дорогая. Я не нуждаюсь в твоей опеке.
— Тогда прощай.
— До свидания, дорогая. В третий раз я предлагаю тебе
дружбу, и ты в третий раз отказываешься, — покачал он головой.
— Надо полагать, в последний? — улыбнулась я.
— Я терпелив, — засмеялся он. — Подожду,
когда ты сама придешь.
