— Это я о его внезапном любопытстве, — скривился
Ник. Понаблюдав за мной немного и обнаружив в моем лице откровенную скуку, он
все-таки решил развить свою мысль:
— О внезапном любопытстве к делам давно минувшим.
Что-то подсказывает мне: он ищет, чем бы зацепить наших с тобой хозяев, вот
только в толк не могу взять, что это на него нашло.
— И что в минувшем показалось ему интересным? —
без особого энтузиазма спросила я.
— Не что, а кто. Наш дорогой друг Орешин, упокой
господи его грешную душу, и твой Француз. — Ник дурашливо перекрестился, а
я насторожилась.
Орешин — бывший начальник охраны Долгих, с которым у того
наметились большие разногласия. Отлично понимая, что разногласия могут
сказаться на нем самым плачевным образом, Орешин решил подстраховаться и начал
собирать компромат на Долгих. Как раз в то время у господина Долгих был весьма
непростой период, разошлись их пути-дорожки с бывшим компаньоном и
родственником (Долгих был женат на его сестре), компаньон вскоре отправился в
тюрьму по обвинению в убийстве: якобы он во время ссоры убил родную сестру. Но
Орешин отлично знал, кто настоящий убийца, так как убийство произошло в офисе,
в кабинете шефа, где предприимчивый начальник охраны установил видеокамеру,
забыв сообщить об этом хозяину. Таким образом, он получил в свое распоряжение
видеоматериал, который привел бы Долгих на скамью подсудимых. Сам Орешин
сообщил ему об этом, намереваясь шантажировать, или Долгих узнал как-то иначе,
одно несомненно: за такой бомбой началась настоящая охота. Вот тогда нелегкая и
свела нас с Ником. Орешин прятался в доме моего тогдашнего возлюбленного Пашки
Тимофеева по кличке Француз. Орешина убили, а кассета на краткий срок оказалась
у нас с Машкой, хотя тогда мы даже не знали, что на ней. Внезапно после долгого
отсутствия объявился Павел, и я отдала ему кассету. С тех пор дороги наши
разошлись. Я стала тем, кем стала, а что делал он все эти годы, для меня загадка.
Интерес Дена к той давней истории скорее удивил. Допустим,
кассета до сих пор у Пашки (честно говоря, я сомневалась, но допустим).
Следующее допущение: Ден мог ее у него изъять. Что дальше? Шантажировать
Долгих? Идея дохлая, должен понимать, что тот не позволит себя шантажировать.
Можно, конечно, сорвать куш и смыться, но на Гадюку это не похоже. Однако,
вопреки моему мнению о наличии у него здравого смысла, он не так давно
предлагал мне использовать подобную карту в борьбе с Рахмановым. Я отказалась,
но Ден, если верить Нику, данную идею не оставил. Вообще-то задираться с Долгих
не в его интересах. Конечно, кассета — серьезный козырь, но у самого Дена
биография такова, что человек с возможностями Долгих может весьма существенно
усложнить ему жизнь. Или попросту лишить его этой самой жизни. Хотя тут уж, как
говорится, кто кого. Но на кой черт Гадюке война с Долгих, вот в чем вопрос.
Выходило, что Ден в самом деле спятил, потому что разумного объяснения я не
находила.
— Что он надеется выгадать? — устав напрягать
мозги, спросила я Ника.
Тот пожал плечами.
— Иногда приятно сознавать, что держишь кого-то за
яйца.
— Иногда это очень опасно, — в тон ему заметила я.
— Конечно, но Гадюка у нас не из трусливых. Представим
вот какую ситуацию… — Ник откинулся на спинку стула, вытянул ноги и довольно
ухмыльнулся. Непохоже, что его что-то беспокоило, просто предается человек
досужим фантазиям. Впрочем, с Ником никогда ничего наверняка не знаешь, я
продолжала за ним наблюдать, время от времени кивая в такт его словам. —
Скажем, Гадюке повезло, и некий компромат оказался у него в руках. Совершенно
необязательно идти напролом, то есть заниматься грубым шантажом. Что, если твой
друг не такой придурок, как кажется, и играть будет тонко? Намекнет, например,
на возможность обладания неким компроматом, а в обмен захочет что-то получить.
Если его желания не из разряда буйных фантазий, то ведь вполне могут
договориться.
— Вполне, — кивнула я. — По-твоему, кассета
существует? — Я хотела спросить: «Значит, Пашке удалось тогда уйти с компроматом
на Долгих?», но не рискнула. Не то чтобы я считала вопрос чем-то для себя
опасным, я боялась услышать ответ, который причинит мне боль. До сих пор я даже
не была уверена, что Пашка жив. Оттого слова Дена во время нашей встречи в
казино произвели такое впечатление. Но и в его утверждении я вовсе не была
уверена.
— Вряд ли, — ответил Ник, наблюдая за мной с
усмешкой. — Твой возлюбленный не был особо шустрым, да и осторожным не
был, так что я нашел его довольно быстро. Забавно, что раньше мы об этом не
говорили, ты не находишь? Он тебя давно уже не интересует или ты обсуждать эту
тему со мной не желаешь?
— Помнится, ты никогда не приветствовал мое
любопытство, — буркнула я.
— Ах да, понятно, ты просто не решалась спросить. А
теперь…
— А теперь ты сам заговорил об этом. Меня интересует,
что за типы устроили за мной слежку, но если тебе пришла охота поговорить о
Пашке, давай поговорим. Итак, он отдал тебе кассету?
— У тебя могли возникнуть сомнения? — поднял брови
Ник.
— Что ты. Неплохо зная тебя, человек вряд ли станет
жмотничать.
— Ты говоришь с иронией?
— С восторгом. Я тобой восхищаюсь. Но ведь парень мог
сделать копию. И даже не одну. Так?
— Мог, — кивнул Ник. — Ему пришлось долго
убеждать меня, что он этого не делал. Кстати, мне твой парнишка понравился.
Держался неплохо, учитывая ситуацию.
— Можно задать вопрос? — спросила я.
— Валяй.
— Почему он остался жив?
— Не поверишь, дорогая, но тем же вопросом я задавался
не далее как вчера. И вот что я тебе отвечу: иначе, нежели судьбой, это не
назовешь. Парень родился в рубашке: его срок за сбыт наркоты отсидела ты, а он
лишь отделался легким испугом. Он уверял нас, что кассету даже ни разу не
просматривал и уж тем более не дублировал, уж очень был занят собственной
безопасностью. В принципе, похоже на правду. Парень знал, что ненароком
заполучил нечто весьма опасное, и хотел поскорее унести ноги, особо не
мудрствуя, что с этой штукой делать. В общем, он нас убедил. Но сомнения все
равно оставались. Не у меня, у хозяина. Он не хотел, чтобы улика вдруг всплыла
где-нибудь. И парня отпустили. Разумеется, мы за ним приглядывали. Но он вел
себя образцово, то есть не предпринимал ничего такого, что позволило бы
предположить, будто компромат у него.
— Тогда, выходит, Ден напрасно теряет время.
— Выходит. Или не выходит, — усмехнулся
Ник. — Что, если твой Француз умнее, чем мы думали? И нечто прелюбопытное
у него все-таки осталось?
