Вернувшись с платьем в машину, я часа полтора сидела, тупо
уставившись в лобовое стекло, пытаясь собрать по крохам свой оптимизм. Жизнь за
окном представлялась нелепой и до обидного недосягаемой. В конце концов я
оставила машину и бродила по городу без всякого толка и вроде бы даже без
мыслей, а ближе к вечеру отправилась к Виссариону. В его кабаке было
немноголюдно, что меня вполне устроило. Потом зарядил дождь, и в кафе
потянулись девицы, работавшие неподалеку, — крикливые, нелепо
раскрашенные, вечно раздраженные, но, как ни странно, их общество успокаивало.
Все просто: находясь среди проституток, я чувствовала, что бесприютность и
отчаяние вовсе не что-то особенное, а обычное и вполне нормальное явление в
этом мире, и я отнюдь не единственная, кто смотрит на него с позывами на рвоту,
а значит, нечего переживать.
Мы пили с Виссарионом чай и болтали о погоде. Я ловила на
себе его взгляды, иногда хмурые, иногда встревоженные, и упорно делала вид, что
не замечаю его беспокойства. Задавать вопросы он так и не рискнул. Когда девиц
собралось десятка полтора, я вспомнила, что вроде бы здесь работаю, и
перебралась к роялю. Девицы примолкли, слушая Бетховена с напряженными лицами.
Такие лица бывают у пассажиров в аэропорту, когда народ боится пропустить
сообщение о начале регистрации. Девицы ждали с таким же нетерпением, когда я
закончу играть, чтобы хоть на мгновение перевести дух. Я могла бы исполнить
что-нибудь массовое для поднятия настроения, но Виссарион новации в репертуаре
не приветствовал, свято веря, что классика благотворно влияет на заблудшие
души.
Девки продолжали томиться, а я играть. Через полчаса самые
нетерпеливые на полусогнутых и молчком, чтобы не гневить Виссариона,
направились к двери, а те, что поусидчивей, задремали. На лице Виссариона
блуждала загадочная улыбка, как у Моны Лизы, а я решила, что жизнь, в сущности,
довольно забавна. Тут дверь распахнулась, и в кафе вошел Ник. Девицы, завидев
его, нахохлились, точно пичуги в мороз, и старались не смотреть в его сторону.
Виссарион, сделав вид, что нового посетителя не замечает, уткнулся в книгу,
очки съехали на кончик носа, превратив его похожим на гнома из сказки.
Виссарион терпеть не мог Ника, что не удивительно, учитывая репутацию
последнего. Я его, кстати, тоже терпеть не могу, но что делать.
Ник подошел к роялю, облокотился на него и уставился своими
рыбьими глазами, блеклыми, точно тряпица, полинявшая от многочисленных стирок.
Когда я закончила, он выпрямился и похлопал, издевательски воскликнув:
— Брависсимо!
А я поклонилась и послала ему лучистую улыбку. Разумеется,
он знал, что я работаю у Виссариона, где развлекаю публику, преимущественно
состоящую из шлюх, игрой на рояле, но при моем выступлении присутствовал
впервые.
— Салют, — сказала он, целуя меня в лоб.
— Салют, — ответила я.
— Судя по ностальгическим нотам, что ты исторгала из
инструмента, на душе у тебя паршиво.
— Я просто вошла в образ.
— Да? — хмыкнул Ник. — Наверное, я тоже в
образе, чертова погода вконец доконала. Как думаешь, если напиться, жизнь
покажется веселее?
— Не знаю, но можно попробовать, — пожала я
плечами.
— Давай попробуем, — согласно кивнул он.
Ник огляделся, точно прикидывая, подойдет это местечко для
его целей, и, к моему облегчению, решил подыскать другое.
— Потопали, — сказал весело и подмигнул.
Я пошла в подсобку за своей ветровкой, через полминуты там
появился Виссарион.
— Тебе необязательно идти с ним… — сказал он, то ли
задавая вопрос, то ли сам на него отвечая.
— Конечно, нет, но лучше пойти, — ответила я.
Виссарион вроде бы собирался еще что-то сказать, но
передумал, я кивнула на прощание и пошла к Нику.
— Старикан меня терпеть не может, — заметил Ник,
когда мы уже были на улице.
— А ты знаешь людей, которые тебя обожают? —
удивилась я.
— С твоей стороны форменное свинство говорить мне
это, — посетовал он. — Я тебя люблю, как свою бессмертную душу, а что
имею взамен? Черствость и непонимание. Все вы, интеллигенты хреновы, не цените
доброго отношения.
— Я ценю, — заверила я, оглядываясь в поисках
джипа Ника. Но его нигде не было видно.
— Я пешком, — сообщил мой дорогой друг, заметив
мое беспокойство.
— Шутишь? — не поверила я.
— Сегодня за долгие годы меня впервые потянуло
прогуляться.
— С ума сойти. А ты зарядку по утрам не начал делать?
— Пока нет, но все неотвратимо к этому катится.
— Ну что ж, жизнь засверкает новыми гранями, —
пожала я плечами. — Куда пойдем?
— Выбор за тобой, — усмехнулся он.
Разошедшийся дождь погнал нас в ближайшую пивную, где собирался
всякий сброд. Приличные люди данное местечко явно стороной обходят, но мой друг
чувствовал себя здесь как нельзя лучше. В отличие от Ника, мне напиться никогда
не удавалось. То есть правды в ногах, конечно, не было, и голова болела
нещадно, но ясность мысли не оставляла, что я считала большой личной драмой. В
общем, немного поэкспериментировав, с выпивкой я завязала. То есть выпить
могла, но без особого желания, раз уж не приходится рассчитывать на
спасительное безумие.
Ник увлеченно вливал в себя водку и донимал меня ценными
мыслями на тему смысла жизни. Все их я не раз слышала и оттого особенно не
впечатлялась, поддакивала и ждала, когда Ник дойдет до того состояния, которое
позволит благополучно транспортировать его домой. Обычно эта фаза наступала
часа через три-четыре, но сегодня Ник проявил оригинальность и вскоре так
увлекся собственными словесами, что стал забывать себе подливать. Я ерзала и
думала о том, что такими темпами до нужного состояния он никогда не дойдет, а
моего терпения уже кот наплакал.
Но и этого Нику показалось мало. Он принялся цепляться к
придуркам, что сидели за соседним столом, — четверо здоровяков переорали
всех сидящих в зале, хотя горластых здесь было немерено. Судя по их поведению,
парни Ника не знали, оттого и вступили с ним в баталию, пока в словесную. По
части вывести людей из терпения Ник мастер, а эти были не из тех, кто особо
терпелив, и дело уверенно шло к драке. Лично мне все равно, намнут Нику бока
или нет, но парням следовало хорошо подумать, потому что по злопамятности и
умению мстить долго и с удовольствием Ника тоже никто не превзошел.
