— Уже прекратил, — усмехнулся он. — Мальчик
сказал тебе, зачем сюда явился? Нет? Уверен, что нет. Или выдумал что-нибудь сентиментальное:
например, вдруг затосковал по тебе. Может даже, что ты ему по ночам снилась.
Неужто угадал? Точно, угадал. Глазки-то как полыхнули. Я ведь говорил: мне твой
паренек нравился, нашей породы. Орешин позаимствовал у хозяев не только
кассету, но и некие бумаги, как теперь оказалось. И этих бумаг достаточно,
чтобы изрядно испортить жизнь очень многим в этом городе. Бумаги Французу отдал
сам Орешин, а кассету ты. О кассете мы знали, а про чертовы бумажки нет. Хотя
были подозрения, были… Твой мальчик распрощался с кассетой, когда я его об этом
попросил, но бумаги оставил себе. И несколько лет терпеливо ждал. Мы за ним все
время приглядывали, но он вел себя образцово. А потом решил, что время пришло,
и появился в городе. Ты ведь знаешь, зачем? Разумеется, знаешь. Чтобы
договориться с Воропаевым, тот готов был заплатить сколько угодно за то, чтобы
избавиться от конкурента, от серьезного конкурента. Француз вышел на одного
человечка в его окружении, того самого, что потом исчез. Кстати, его нашли.
Труп, разумеется. Отгадай, где? В канализационном колодце в Тихвинском
переулке. Это совсем рядом с рестораном, где ты любишь предаваться порокам.
Канализационный колодец место ненадежное, но когда нет выбора… Впрочем, я
отвлекся. Француз не стал мелочиться и запросил миллион. И он бы его получил.
Непременно бы получил, не вмешайся вдруг ты. Переговоры проходили в состоянии
повышенной секретности, Воропаев опасался провокации. Француз был заинтересован
в том, чтобы как можно меньше людей знали о них, и имел дело только с одним
человеком, с тем самым Козыревым, что оказался в колодце. Когда ты появилась в
баре, твой мальчик наверняка решил, что мы о его делишках пронюхали, и
испугался. Контакты временно прекратил. Хотя я в тот момент еще даже ни о чем
не догадывался. И знаешь почему? Я тебе верил. Думал, ты понимаешь, что в нашем
положении чувства — непозволительная роскошь. Но ты, дура безмозглая… Кажется,
я повторяюсь, извини, дорогая. Так вот, мальчик тебя подозревал, а ты лишилась
последних мозгов и принялась демонстрировать свои чувства. И он тебе поверил. И
начал безумствовать, что, впрочем, неудивительно. Меня самого иногда подмывает
совершить что-нибудь героическое в твою честь. Француз решил все переиграть. И
предложил документы Долгих, снизив цену ровно до половины, правда, потребовал
тебя и твоего ребенка в придачу.
— И вы его убили, — сказала я с горечью.
— Нет, — покачал головой Ник. — Долгих вполне
устроила предполагаемая сделка. Не спрашивай, почему он такой добрый, может,
ему кровь надоела, а может, у него к тебе симпатия. К тому же деньги, которые
потребовал Француз, для Долгих в общем-то пустяк.
— Он просто боялся, если вы попытаетесь убрать Павла, и
документы могут оказаться у Воропаева, — усмехнулась я.
— Весьма вероятно, — кивнул Ник. — Главное,
они договорились. Парнишка получил задаток и должен был отчалить за границу. Но
он все же опасался подвоха и осторожничал. Оказавшись в безопасности, он должен
был сообщить, где находятся бумаги и получить оставшиеся деньги. О деталях
договора мне ничего не известно, но, думаю, они удовлетворили обе стороны.
Однако был еще Козырев, который начал подозревать твоего Француза в нечестной
игре. И мальчику пришлось с ним разделаться. Что смотришь, кукла? —
усмехнулся Ник. — Он такой же, как все, не лучше и не хуже нас. И за
приличные «бабки» был готов убить, глазом не моргнув. Что и сделал. Ему
требовалось всего несколько дней на то, чтобы Долгих убедил Рахманова вернуть
тебе сына, и он был уверен, что они у него есть. Даже если бы труп нашли, он
считал, что эти несколько дней у него есть. Только после исчезновения Козырева
Воропаев сообразил, что его водят за нос, и у вас на хвосте появились его
ребята, которым ты продемонстрировала свои бойцовские качества. Не поверишь, я
тобой восхищался.
— Вы следили за нами?
— В этом не было необходимости, но после исчезновения
Козырева Долгих велел прикрывать Француза, чтобы он вместе с бумагами не
оказался у Воропаева. Так что если бы ты не справилась, мне бы пришлось
вмешаться. Знаешь, мне было очень грустно, детка, потому что тогда я уже понял:
ты забыла, зачем я тебя отправил к Французу, забыла обо всем на свете. И не
видать нам путевки в светлую старость. Отгадай с трех раз: кто упек дружка
Рахманова в тюрьму? Впрочем, если напряжешься, и одного раза хватит. Правильно,
твой Француз. Если бы ваш Тони узнал об убийстве, чего доброго мог кинуться к
ментам. А так он был занят своими проблемами, и некоторое время Француз мог не
беспокоиться. А потом уже мы начали прикрывать его. Кстати, он об этом знал,
оттого и расслабился.
— Кто его убил, люди Воропаева?
— Нет, — покачал головой Ник. — Им нужны были
документы, убивать в таком случае нелогично.
— Ты знаешь, кто убил? — сказала я, глядя ему в
глаза.
Он опять покачал головой.
— К сожалению, нет. Трагическое стечение обстоятельств,
детка, за что я уже получил нагоняй от руководства. — Он кивнул на потолок
и хихикнул. — Человек предполагает, а господь.., у него на все свои планы.
Когда вы устроились в той квартирке, я был уверен, что мои дорогие детки
счастливо протрахаются все то время, пока Долгих уламывает сладкоречивого. А
еще я считал, что ты для Француза лучшая охрана. Я-то думал, ты уже все поняла
и держишь ситуацию под контролем. А ты… Ладно, опустим мое мнение на твой счет.
Короче, я тоже малость расслабился и отправился в казино, принять душ и
подкрепиться, оставив возле дома своих олухов. А их развели, как котят. Детка,
там работали профессионалы. На первый взгляд, сплошные случайности, но на самом
деле… — Он усмехнулся и покачал головой. — Тебе повезло, дорогуша, что ты
отправилась в магазин, иначе в кровати было бы два покойничка. И давай без
нытья, что лучше бы ты осталась там и все прочее… Может, ты сейчас и вправду
так думаешь, но это чушь. Так что тебе повезло.
— Кто его убил? — вновь спросила я.
Ник опять пожал плечами.
— Я же сказал, не знаю. На твоем Французе грехов, как
блох на собаке. Где-то, кому-то он дорогу перебежал, потому и сошел с дистанции
у самого финиша.
— Ден должен знать, — вслух подумала я. — Он
меня предупреждал.
— Гадюка? — усмехнулся Ник. — Не суйся к нему.
А то все совсем плохо кончится. Для тебя плохо. Лучше подумай о том, в каком
положении ты оказалась. «Бабки» у ментов. Долгих бумаг не получил…
— Ты думаешь, я знаю, где они?
