Он нахмурился, но вряд ли особо переживая из-за моих
предполагаемых прогулов — работала я за кормежку, но повариха Наталья стряпала
так скверно, что я ограничивалась чаем. Недовольство Виссариона возникло
потому, что он подозревал: отлучка, скорее всего, связана с некими делами,
знать о которых мой работодатель ничего не хотел, но, безусловно, догадывался.
Он и сейчас ни о чем не спросил, лишь мрачно кивнул, соглашаясь. И вдруг
удивил.
— Будь осторожна. — Я подняла брови, а он пожал
плечами:
— Мало ли что…
Ник мне советует смотреть в оба, Виссарион предостерегает,
только от их слов мало пользы. Перспектива, нарисованная Ником, откровенно
пугала, оставалось уповать на то, что мне повезет. К примеру, господин Литвинов
окажется дядей сговорчивым, и я смогу вернуться.
— Что, плохи дела? — неожиданно спросил Виссарион.
Я пожала плечами.
— Бывало и хуже. Но редко.
— У меня есть приятель, — продолжил
Виссарион. — Мужик он не простой, но положиться на него можно. С
документами вопрос решит, и место найдет надежное на первое время…
— Машка, — вздохнула я, уверенная, что он поймет
правильно. Он понял. Кивнул и замолчал. А я похлопала его по морщинистой руке и
сказала:
— Спасибо. — Он вновь кивнул.
Тут в кафе вломился здоровый детина с гнусного вида
физиономией и принялся орать на девок.
— Ты дома у себя ори, — сурово одернул его
Виссарион. — Пришел в кафе, так что-нибудь заказывай.
— Кафе! — взвился парень. — Я вашу лавочку
прикрою!
Он собрался что-то добавить, но после непродолжительной
душевной борьбы решил промолчать. Зыркнул на девок и поспешно удалился, громко
хлопнув дверью. Девки тут же потянулись к выходу.
— И в самом деле засиделись, — вздохнула Кармен,
поднимаясь. — Погода погодой, а работать надо.
Через несколько минут мы с Виссарионом остались одни. Я
решила, что мне тоже пора, вымыла посуду и отправилась домой. Перед моим уходом
Виссарион, смущенно кашлянув, меня перекрестил.
— Это вроде благословения? — усмехнулась я и
покачала головой. — Спятил.
— Господь сам разберется, что к чему, а о
заступничестве его просить никому не возбраняется.
— Ну, если так… — пожала я плечами и поспешила уйти.
Дома я завела будильник, не очень рассчитывая, что усну, но
отключилась сразу. Глаза открыла за пять минут до того, как будильник зазвонил.
На сборы ушло довольно много времени — женщина с легкой сумкой вместо багажа
вызовет подозрение, поэтому я достала чемодан и набросала в него с десяток
платьев, почти все — подарки Машки. На меня вдруг навалилась тоска, я долго
сидела на диване, таращась на разноцветные тряпки. Потом взглянула на часы и
вызвала такси.
В зал ожидания я вошла ровно в 10.30 и направилась к стойке
регистрации. Народ сновал туда-сюда, я катила свой чемодан, стараясь
представить, как пройдет встреча с моим предполагаемым мужем. Я понятия не
имела, как он выглядит, оставалось уповать на то, что он меня не проглядит.
В паре метров от стойки под номером 2 я, обнаружив свободное
место, замерла и тут увидела его. Рослый парень со светло-пепельными волосами
читал газету, привалившись к колонне. Я поняла, что он и есть мой муженек.
Наверное, просто сработала интуиция, потому что на первый взгляд в нем не было
ничего зловещего.
Тут он поднял взгляд от газеты, сунул ее в карман спортивной
сумки и направился ко мне. Теперь уже не было сомнений — это Гадюка, а также
понятно, почему он заработал такое милое прозвище: подобного взгляда мне еще
видеть не приходилось. Актеры, изображавшие маньяков в фильмах, иногда очень
убедительны, но и лучшим из них до парня, приближавшегося ко мне, было далеко.
Впечатление произвел не только взгляд. Вся его фигура, манера двигаться,
держать голову вызывали легкий трепет, как при встрече с хищником, когда не
знаешь, что разумнее: замереть на месте или бежать сломя голову. Он пугал и
завораживал одновременно, точно динозавр в фильме Спилберга. Казалось, стоит
ему развернуть плечи, и все здесь начнет крошиться и рушиться. Странное дело,
при этом создавалось впечатление, что двигается он плавно, даже грациозно, хотя
это была грация хищника: один бросок, и считай себя покойником. «Приятный
парень», — мысленно скривилась я, делая вид, что не обращаю на него
внимания. Когда он был в нескольких шагах от меня, я попробовала взглянуть на
него твердо и прямо, но мой взгляд ушел в сторону, точно сломался, как ломается
сосулька, упав на асфальт.
— Привет, милая, — сказал он, широко улыбаясь.
Улыбка была лучезарной, но этим он обязан только своему дантисту. Глаза
продолжали смотреть холодно и презрительно, а вот голос меня поразил, он был
тихим и вкрадчивым, он проникал в душу, от чего на душе становилось холодно,
точно там поселилась змея, свернувшись кольцами. Лишний повод заподозрить, что
свое прозвище парень получил не зря.
— Салют, — ответила я и попыталась выжать из себя
улыбку, раз уж у меня встреча с мужем. Надо полагать, любимым.
Улыбка вышла так себе, и взгляд я упорно отводила. Как ни
странно, Гадюка решил, что это из-за смущения (впоследствии выяснилось, что он
мнил себя неотразимым), он обнял меня и запечатлел на моих устах пламенный
поцелуй, причем увлекся.
— Может, побережем себя для более благодарной
аудитории? — предложила я, отстраняясь.
Он усмехнулся, подхватил мой чемодан, и мы направились к
стойке. Вопросов я не задавала, даже когда после прилета в Москву он вручил мне
новый паспорт с другой фамилией. Мы стали ждать регистрацию на рейс в
Санкт-Петербург. В Питере мы, скорее всего, вновь поменяем фамилии и уже тогда
направимся в конечную точку маршрута, хотя, может, после Питера будут еще
перелеты. Такая предосторожность была мне вполне понятна, и возможные долгие
метания по воздушным пространствам страны не раздражали.
Ожидание Ден решил скрасить выпивкой и пошел в бар, я от
предложения отказалась, чем вызвала очередную усмешку.
— А ты не любопытна, — сказал он мне в самолете.
— Нет, — ответила я.
— Что?
— Я не любопытна.
— И чересчур серьезна, — хихикнул он. — Я бы
не отказался от более веселой спутницы.
— Я непременно развеселюсь, как только найду повод.
— Ну-ну… — внимательно посмотрев на меня, сказал он, в
глазах мелькнуло нечто похожее на угрозу.
Я отвернулась к окну, а Ден уткнулся в журнал, и перелет
прошел в молчании.
