Табличку старуха подобрала и аккуратно положила на могилку, в изголовье.
Мертвецы, которые звонят по телефону
Со дня смерти младшего сына Нины Матвеевны прошла целая вечность — пять с половиной лет. Эти бесконечные дни вместили в себя взрыв умирающей звезды и рождение сверхновой. Тогда Нина стояла у гроба, уверенная в невозможности жизни «после», и все, кто был рядом, с одной стороны, ей сочувствовали, а с другой, боялись попасть в прицел ее взгляда. Как будто бы она могла пометить печатью этого горя и их самих.
Жена сына, Аля, каждый день приезжала рыдать на ее плече — вместе они в сотый раз рассматривали фотографии, на которых постепенно взрослеющий мальчик улыбался безмятежно и ясно, и не подозревая о том, что ему будет всего тридцать один год, когда врачи разведут руками над его телом, распростертым на хирургическом столе.
Спустя полтора года Аля встретила другого мужчину — познакомились в Интернете, все как-то быстро сложилось. Сначала, конечно, было недоверие к собственному счастью, потом — и стыд за него, а потом прошло и это, Аля утвердилась в новом ощущении, окрепла и даже говорить начала с какой-то новой интонацией. «Я имею право быть счастливой!» — как будто бы кто-то стоял наготове, чтобы это самое право в подходящий момент отнять.
«Конечно имеешь, я так за тебя рада!», — говорила Нина Матвеевна, а когда Аля уходила, долго не могла уснуть. Чувствовала себя и глубоко обиженной, и не имеющей права обижаться.
Але было всего двадцать шесть, вся жизнь впереди. Не может же она потратить всю молодость на попытки ощутить незримое присутствие мертвеца. А с другой стороны, когда в первые недели после похорон Аля звонила ей среди ночи в слезах и говорила: «Нина Матвеевна, я спала и кто-то меня по волосам гладил — клянусь, мне это не приснилось, я чувствовала прикосновение! Это же он приходил, правда?» — когда она так говорила, Нина вдруг чувствовала себя такой наполненной и внезапно почти счастливой.
Ничего не кончено, сын продолжает жить, просто теперь ему дано общаться с любимыми на столь тонком уровне, что попробуй распознай. И она пробовала, она помнила ежесекундно о том, что ее мальчик где-то рядом, что ему, возможно, страшно и горько от того, что самые любимые сочли его несуществующим. На какое-то время ее жизнь превратилась в квест по распознаванию тайных знаков мертвеца.
Вот занавеска в кухне колыхнулась — а форточки-то закрыты! Вот кошка как-то странно уставилась в пустоту, да еще и словно взглядом следит за кем-то. Говорят, что животные имеют дар видеть мертвых. Да и люди когда-то могли, тысячелетия назад, когда воспринимали себя одним целым с природой.
Для Нины Матвеевны сын продолжал быть рядом, и Аля своей готовностью принять это иллюзорное присутствие словно утверждала его в реальности.
Но двадцать шесть лет… Плюс смазливое личико и точеная фигурка — конечно, такая всякому понравится.
Спустя два года Аля все-таки вышла замуж. Нину Матвеевну даже на свадьбу позвали, да она не пошла, сославшись на мигрень. Передала им потом добротное покрывало из верблюжьей шерсти — Аля приехала с тортом и фотографиями, а Нина Матвеевна отводила взгляд от ее платья в белых кружевах, от ее лица, сияющего счастьем и предвкушением. Слишком сильны были воспоминания о другой свадьбе, на которой Аля вот так же сияла и так же мечтательно смотрела в никуда, надеясь на гавань и очаг.
Аля все, должно быть, поняла, звонила она теперь реже и реже, а потом и вовсе перестала, разве что по формальным поводам — день рождения, новый год… А потом у нее и ребенок появился, сын, и совсем ей стало не до Нины с ее скорбью и поиском потустороннего присутствия.
И вот прошло пять с половиной лет, и был октябрь, слякотный вечер, почти ночь. Нина сидела с чашкой какао на диване и мусолила какую-то книгу. Она всегда любила осень — непогода как будто давала право отгородиться от всего остального мира пледом и чаем, почувствовать себя единственной, почти центром вселенной. Это был какой-то особенный, торжественный сорт одиночества.
И вдруг — телефонный звонок.
Нина Матвеевна удивленно посмотрела на часы — половина двенадцатого. У нее не было знакомых, которые позволяли себе звонить в полночь, если только их личный мир не перевернулся. С другой стороны, вокруг Нины не было людей, для которых она была бы «номером один» в записной книжке. Номером, по которому звонят, когда надо спасать. Старший сын с семьей давно жил в Канаде — даже если там конец света, они бы позвонили утром. Подруги разбежались — их разогнало горе. Горе — лучший стражник одиночества, никому не интересно общаться с унылыми.
Звонила Аля.
Нина Матвеевна даже не сразу узнала ее взволнованный голос.
— Как хорошо, что вы не спите! У меня такое случилось, я схожу с ума… Нина Матвеевна, а вы можете сейчас ко мне приехать? Я оплачу такси.
— Что?.. Аля, что у тебя случилось? Ты где?
— Дома, где же еще, — всхлипнула бывшая невестка. — Я бы сама приехала, да сын простужен. Только вот уснул.
— А… Муж твой где?
— В командировке, до конца недели. Нина Матвеевна, помогите мне! Я в таком состоянии — хоть в окно выходи.
— Хорошо, хорошо… Ты только адрес скажи, я буду через полчаса. Пробок нет, я быстренько…
Она даже не стала расспрашивать, что произошло, — такого голоса Али она не слышала с тех пор, как пять с половиной лет назад та вот так же ночью сообщила ей, что Сережа попал в аварию, он в реанимации, ничего не понятно, и надо ехать.
И точно так же, как в ту ночь, Нина торопливо собралась за какие-то десять минут. Платье, кофта, пальто, платок, машинально махнуть расческой по волосам — и вот она уже бежала по улице, и ветер пытался вырвать из ее рук старенький зонт. Возле метро в любое время суток толпились «бомбилы», Нина без труда договорилась — впрочем, наверняка была обманута, потому что такси почти никогда не пользовалась и в ценах не ориентировалась. Через сорок минут она уже звонила в дверь, за которой ждала ее Аля.
— Нина Матвеевна, как хорошо, что вы приехали, — взволнованная Аля приняла из ее рук пальто и потащила ее в кухню, где пахло уютом и налаженным бытом. На столе стояла тарелка с оладьями, окна были занавешены наглаженными шторами, пол влажно блестел, на холодильнике, в керамическом горшке, цвело богато разросшееся лимонное дерево — сразу становилось понятно, что здесь живут те, для кого «очаг» — не пустое слово.
— Что случилось? С мужем все в порядке? С сыном?
— Да, да. Вы лучше сядьте…. Нина Матвеевна, мне Сережа звонил.
Нина онемела. Молча смотрела, как бывшая невестка машинально суетится, ставит на плиту чайник, наливает в пиалу протертую с сахаром малину, подает чашки.
— Аля… Это глупая шутка? Если так, то…
— Я что, похожа на идиотку-шутника? — оборвала Аля. — Я сама думала, что с ума сойду.
— Детка, но может быть, ты перепутала… Мне вот до сих пор везде мерещится Сережин голос… Как телевизор включу или радио… И на улице тоже — постоянно.
