– Я хотела увидеться с сыном, что в этом плохого?
– У тебя нет сына. И никогда не было. Попробуешь с ним
встретиться, и я упеку тебя в сумасшедший дом.
Я услышала как хлопнула входная дверь, и поморщилась.
Поведение Рахманова меня не удивило, странно другое. Если Макс не врал насчет
денег, тогда выходит… Черт знает что выходит. Я не сомневалась, что Олег сказал
правду, значит, заплатил за меня кто-то другой. Кто? Неужто Ник? Поверить в
такое еще труднее, чем в то, что раскошелился Рахманов.
Я набрала номер Ника, его телефон был отключен. Это могло
означать только одно: он пьянствует и не желает, чтобы его беспокоили. Пройдясь
по комнате, я подошла к столу, развернула листок бумаги и прочитала показания
Дена. Вряд ли менты им поверили, но Рахманов прав, им ни к чему копаться в этом
деле. А вот мне хотелось прояснить ситуацию. И я отправилась в ночной клуб,
где, скорее всего, обретается Ник.
Охранник на входе выглядел недовольным.
– Ник здесь? – спросила я.
– Ага, – кивнул он и решил пожаловаться: – Что за
муха его укусила, цепляется ко всем.
– Бывает.
Я прошла длинным коридором, толкнула дверь.
В небольшой комнате трое мужчин играли в карты. Ник с
красными от неумеренного пития глазами как раз приложился к бутылке, меня
невольно передернуло. Парни казались утомленными, с беспокойством наблюдали за
ним.
– О, какие люди, – дурашливо пропел Ник, увидев
меня. Его дружки оглянулись и вроде бы вздохнули с облегчением, решив, видно,
что теперь Ник переключится на меня. – Надумала составить нам компанию?
– Ты же знаешь, я не играю, – пожата я плечами,
устраиваясь на диване.
– Конечно. Папочка-профессор не велит, – хихикнул
Ник. – Это моя девушка, – сообщил он партнерам по игре. – Она не
какая-нибудь шлюха. Нет, что вы. Она болтает на двух языках, а какие у нее
титьки… впрочем, титьки вы видите сами. Чего притащилась? – нахмурился он.
– Могу уйти, если я не вовремя.
– Ладно, притащилась и притащилась.
Он отшвырнул карты и махнул мужикам рукой:
– Топайте отсюда.
Они поспешили подняться и покинули комнату с заметны
облегчением, похоже, общение с Ником стоило им нервов.
– Выпьешь со мной? – спросил он и опять хлебнул из
бутылки.
– Давай отвезу тебя домой, – предложила я.
– Домой? Что я там забыл? Ты явилась, чтобы отвезти
меня домой, или есть еще что-то?
– Думала, тебе будет интересно, как прошла моя встреча
с Деном.
– И как она прошла?
– Он назвал тебя идиотом.
– Очень мило.
– Ага. Сказал, что я не стою этих денег.
– Кто бы спорил. Конечно, не стоишь.
– У меня был Рахманов. Не верится, что эти деньги
выложил он.
– У него снега зимой не выпросишь, – хихикнул Ник.
– Тогда откуда доллары?
Он вновь хихикнул и ударил себя кулаком в грудь:
– Все, что нажито непосильным трудом. Недоедал,
недосыпал, пил только чай. На самом деле я их занял, и долг придется вернуть.
– Ник, – позвала я.
– Т-с-с, – прижал он палец к губам. –
Заткнись. Не то я очень рассержусь. Знаешь, любовь моя. мне очень жаль моих
денег. Так жаль, что я…
– Ник…
– Заткнись, я сказал. Ты их не стоишь. Ты ни черта не
стоишь. Какого хрена я вожусь с тобой? Попробуй сказать, что не веришь в мое
доброе сердце.
– Вот что, поехали домой. Ты не только на ногах не
стоишь, ты сейчас со стула свалишься. И перестань пить водку из горлышка, у
меня от этого зрелища зубы сводит.
Я подошла к нему с намерением помочь ему подняться. Он сгреб
меня за плечо, встряхнул.
– Слушай, сучка, ты мне жизнью обязана, своей поганой
жизнью. Найди мне эти документы, из-под земли достань. Не то я сам тебя
закопаю, слышишь, и тебя, и твою подружку-наркоманку.
– Я их найду, – кивнула я. – И принесу тебе.
Ник уставился на меня своими рыбьими глазами, подумал и погрозил пальцем:
– Врешь, врешь, мерзость такая. И за что мне все это,
господи? Человеку с моим добрым сердцем нет места в этом мире корысти и обмана.
– Ты в нем неплохо устроился.
– Ага. Благодаря тебе я лишился надежд на уютную
старость. Домик на юге, цветочки… я в панаме, и рядом сучка со здоровыми
титьками, готовая выносить за мной ночной горшок.
– Это твоя мечта?
– Была. Теперь сыграла в ящик.
– До старости тебе далеко.
– Я буду скучать по моим бумажкам с мертвыми
президентами. Очень много бумажек, которые теперь в чужих руках. Кто их будет
холить и лелеять, как я?
– Вставай, Ник, ты тут всех успел достать.
Он тяжело поднялся, опираясь на мое плечо, и мы побрели к
выходу.
– Теперь ты знаешь, кто твой настоящий друг? –
бормотал он, едва передвигая ноги. – Эти суки хвосты поджали, твоему
Рахманову плевать на тебя, всем плевать. Что бы ты делала без папочки?
– Я тебя обожаю.
– Как бы не так. И я дурак, последний дурак. Самому
противно. Вот, пью с горя.
Охранник, заметив, что мы двигаем по коридору, точно два
раненых бойца, кинулся мне помогать, но Ник одарил его таким взглядом, что тот
замер на полдороге.
– В мире нет человека благороднее меня! –
заголосил Ник. Парень распахнул перед нами дверь, и мы выбрались на
улицу. – Чувствую себя Ромео, такой же идиот, – хихикнул Ник. Я
помогла ему устроиться на заднем сиденье и завела мотор. – На самом деле
мне бабок нисколечко не жалко, – заявил он и через минуту захрапел.
Возле подъезда мне удалось привести Ника в чувство, и он с
моей помощью поднялся в свою квартиру, ворча под нос ругательства. Определив
его на Диван, я поехала к Виссариону, где была встречена аплодисментами.
Несколько шлюх, заглянувших на огонек, таким образом демонстрировали мне свое
расположение. Девиц было немного, аплодисменты вышли довольно жидкими, но душу,
безусловно, согрели. Раскланиваясь на три стороны, я проследовала к роялю и
торжественно объявила:
– Дамы и господа. Шопен. Ноктюрн.
