– Детка, – хмыкнул он. – Бумажки-то случаем
не у тебя?
– Не-а, – покачала я головой. – Если б было
так, я бы договорилась с Рахмановым и забрала сына. Только бы меня здесь и
видели. Вместо этого я сижу с тобой.
– Тяжелое испытание, – съязвил он.
– Не то чтобы очень. Я привыкла.
– Ага. Я уже говорил тебе, что ты дура?
– Конечно.
– Дура и есть. Мне плевать на эти деньги.
– А чего ж тогда жаловался?
– Убил бы тебя, – сказал он. – Ты понимаешь,
идиотка, если мы найдем эти бумаги… У нас будет все. Все. Совсем другая жизнь.
Далеко отсюда, где нас никто не знает и не станет тыкать в морду прошлым.
Хочешь, чтобы твой сын был с тобой, – пожалуйста. Я тебе еще пяток
наделаю, будем загорать на собственном пляже, облепленные детьми, как новогодняя
елка игрушками.
– Главное, не оказаться поблизости, когда ты решишь:
деньги лучше оставить себе, а не делить их на двоих, – хмыкнула я,
уверенная, что Ник согласно кивнет, потому что он парень разумный и охота
болтать всю эту чушь его быстро оставит. Но в ту ночь он был настроен
воинственно-сентиментально.
– Ты всерьез думаешь, что эти деньги для меня что-то
значат? – нахмурился он, и стало ясно: Ник готов на любую глупость, лишь
бы убедить меня в обратном. Когда на него находило, бороться с этим не было
никакой возможности, и я настроилась на испытания. Между тем Ник забрал у меня
пакет, достал деньги, подержал пачку долларов в руке, приглядываясь ко мне,
потом извлек из кармана зажигалку, сказал: – Смотри, – и поджег банкноты.
Они, по неведомой причине, не желали разгораться, что очень злило моего друга.
– Завязал бы ты с этим, – вздохнула я. –
Небеса против.
– Тебе жалко денег? – спросил он презрительно.
– Нет, раз они уже не мои.
Надо было прекращать это безобразие. Ник, если ему взбрела в
голову мысль сжечь доллары, не отступит, а вот проспавшись, будет весьма
огорчен, и это самое огорчение непременно выйдет мне боком. Поэтому я отобрала
у него пачку баксов, сунула ее себе под ногу и немного потоптала, сбивая огонь.
Ник наблюдал за этим, насмешливо кривя губы. Уверена, в глубине души он был рад
моему здравомыслию, потому что относился к тому сорту людей, которые искренне
считают, что без денег жизнь скучна и бесцветна. Я убрала доллары в пакет и
сунула его Нику за пазуху, застегнула куртку и похлопала друга по плечу.
– Ники-бой, по-моему, ты очень неумело пытался
объясниться мне в любви.
– Я? – вроде бы удивился он.
– Ага. Смешно, да?
– Не очень, – покачал он головой. – Допустим,
так и есть. Я сентиментален, романтичен и…
– Выпил лишнее, – подхватила я.
Он поднялся и уставился в мои глаза, после чего заявил:
– Возьми эти деньги.
– Тогда придется вернуть их Рахманову, – пожала я
плечами. – Ты мне нравишься гораздо больше.
Он вдруг засмеялся, потом обнял меня за плечи. И мы побрели
к лестнице, Ник то и дело спотыкался, и я всерьез опасалась, что мне придется
тащить его до машины. Но обошлось. По дороге домой он уснул, а когда я
растолкала его у родного подъезда, удалился, буркнув «пока».
Оставив его машину на стоянке, я пешком отправилась домой,
уснула лишь под утро. Когда в девять раздался звонок в дверь, я, понятное дело,
ему совсем не обрадовалась, но пошла открывать, потому что звонили весьма
настойчиво.
На пороге стоял Рахманов, и я невольно поморщилась.
– Какого черта звонишь? – спросила я. – У
тебя что, ключа нет?
– Ты одна? – ответил он вопросом на вопрос, нервно
оглядываясь.
Я вернулась в постель и даже закрыла глаза, намекая тем
самым, что визит пришелся весьма некстати. Рахманов метнулся к окну с неясной
целью и ненадолго замер там. Вообразить, что его заинтересовал пейзаж, я никак
не могла, потому справедливо решила, что он готовится к неприятному разговору.
– Ты продала дом? – спросил он, и по тому, как
звенел его голос, стало ясно: он считает это непростительным поступком, едва ли
не преступлением.
– Ага, – буркнула я.
– Могу я узнать почему?
– Можешь. Он навевал невеселые мысли и дурные
воспоминания. И то и другое мне противопоказано. Вот я и решила с ним
расстаться.
– Не посоветовавшись со мной?
– Точно, – согласилась я.
– Где деньги? – сделав паузу, спросил он.
– У меня их нет, – развела я руками.
– Как это «нет»? – передразнил он.
– Пришлось отдать долг.
– Долг? – Он вроде бы растерялся. – И кому ты
задолжала такую сумму?
– Дену. Ты ведь не думаешь, что он безвозмездно
отказался от идеи свернуть мне шею?
– Двести пятьдесят тысяч? – пробормотал Рахманов,
чуть не подавившись этой цифрой.
– Нет, что ты. Гораздо больше. Оставшуюся сумму
пришлось занять у Ника. Хорошо, что у меня такой друг, в беде не оставил.
– Черт, – выругался Рахманов и начал бегать по
комнате. – Сукин сын. – Я понятия не имела, к кому это относится.
Если честно, это мне было не интересно. Сложив руки на груди, я смотрела в
потолок и ждала, когда Олег вдоволь набегается, наговорится и, наконец, уйдет,
а я смогу заснуть. Минут через пятнадцать он замер напротив меня и спросил
язвительно: – Ну и что?
– Что? – удивилась я, так как пропустила мимо ушей
заключительную тираду и теперь гадала, что ему от меня надо.
– Я думал, ты хотела увидеть сына, – нахмурился
он.
– Хочешь поторговаться? – проявила я интерес. Он
пошел пятами и заметил с ноткой трагизма в голосе:
– Иногда я всерьез сомневаюсь, осталось ли в тебе хоть
что-то человеческое.
– Я тоже, – кивнула я, надеясь его порадовать.
